Развод. Я не вернусь - Галина Осень
– О, кто явился! – встретила её мать. – Ну, что? Пнули тебя под *опу интеллигенты сраные? – весело выдала она.
– Мам, – укоризненно заметила Маша, – ты, между прочим, недалеко от неё ушла. У вас только слова разные, а смысл один.
– Да, куда уж нам до белой кости, – не унималась мать. – Ладно, давай лучше помогай мне. теста много получилось, но в четыре руки мы быстро справимся.
Вера Степановна подала Маше фартук и подпихнула к ванной.
– Иди, руки вымой и за стол!
Когда Маша, приведя себя в порядок, вернулась в кухню, мать уже лепила пироги и негромко напевала. Она такая была: молча ничего не могла делать. Либо говорила не умолкая, либо пела, как сейчас. Порой Маша поражалась, в кого она родилась, такая молчунья, и как отец всю жизнь терпит такую шебутную жену.
В этот раз настроение у матери, похоже, было минорное, и она затянула «Белым снегом». Странно, но Маше захотелось подтянуть матери. Песня трогала душу и отвечала Машиному настроению.
Белым снегом, белым снегом
Ночь метельная ту стёжку замела,
По которой, по которой
Я с тобой родимый рядышком прошла.
О ком она пела, Маша не понимала. О Роме или о Тимуре, неважно. Оба мужчины в этой песне оказались для неё в прошлом. Белым снегом всё замело.
Зазвонил телефон, но руки Маши были в муке, и она не стала брать телефон. Звонил Тимур, но… поздно. Потом, когда пироги были закрыты полотенцем, чтобы расстоялись, Маша вообще выключила телефон. Захотелось эмоционального покоя. Хватит напрягаться и чего-то ожидать. Поняла уже, что судьба не собирается подгонять ей грузовик с пряниками. Значит, надо перестать ждать и суетиться. «Твоё само к тебе придёт», – говаривала её бабуля. Кажется, только сейчас до Маши начинают доходить её присказки и поговорки.
Субботний вечер на таких окраинах, где соседи давно и подробно знают друг друга, чреват иногда неожиданностями. Вот и Беликовы не успели сесть за стол, как раздался звонок. Николай Георгиевич пошёл открывать калитку, а мать всё же спросила у Маши:
– С адвокатом своим разбежалась, что ли?
Спросила без подначки, без язвительности, даже с сочувствием, и Маша честно ответила:
– Не знаю, мам, не разговаривали ещё…
– А сердце? Сердце тебе, что говорит?
– Молчит сердце, – вздохнула Маша. – Устало оно. Я, наверное, ещё от Романа не отошла, а тут Тимур, такой напористый. Но не получается довериться ему. Да и родители у него против. Мать особенно.
– Пф-ф! – фыркнула Вера Степановна. – Хочешь, я с его мамашей-мегерой поговорю? Так поговорю, что ей мало не покажется, – пригрозилась Вера Степановна.
– Не стоит, мам. Не в ней дело, дело в нас. Я думаю, что если бы была нужна Тимуру по-настоящему, то никакие протесты родителей не имели бы для него значения. А так он мечется между мной и матерью и не знает, как нас примирить. И что, всю жизнь так компромиссы ловить? Я не хочу. Я хочу, чтобы меня уважали. И, если совсем честно, я сама не знаю, чего жду от наших отношений. Сложно всё…
– Бедная моя, – эмоционально всхлипнула мать. – Не задалась у тебя замужняя жизнь. Видно, одна куковать будешь.
Женщины замолчали, и пригорюнились обе. Так и сидели, не зажигая в гостиной свет. Маша достала телефон и размышляла не перезвонить ли Тимуру. И сама же сомневалась: зачем? В общем, в раздрае была.
А Вера Степановна корила себя за резкость и неумении пожалеть дочь так, как это с лёгкостью делает муж. Ну, такой характер: грубовата, резковата, зато честная.
– А чего без света сидим? – бодрый голос Николая Георгиевича нарушил плотную тишину дома, и щёлкнул выключатель. – А у нас гости! Вера, Маша, встречайте! Маш, смотри, кто приехал! Сашка Сидоренко! Помнишь Сашку? Вернулся недавно из Китая. Хочет здесь обосноваться, бизнес переводит. Ну, правильно! Где родился, там и пригодился! – похлопывая по плечу крепкого молодого парня, отец подталкивал его в гостиную.
– Сашка?! – вырвалось у Маши.
Молодой, представительно одетый мужчина, ну никак не походил на задиру и оторву Сашку Сидоренко – соседского пацана через два дома. С Сашкой они учились в одной школе, играли на одной площадке в конце улицы в волейбол, ходили на речку и бегали на фабрику к Николаю Георгиевичу за опилками для мульчи. Только Сашка учился на год старше и после выпускного уехал в Питер, в универ. А Маша училась в родном городе. Так и разошлись их пути. Пока Сашка учился в универе, Маша изредка встречала его летом, когда он приезжал к родителям, а позже они уже не встречались.
– Ма-ш-ша? – неуверенно произнёс Александр, окидывая одним взглядом стройную фигурку молодой и почти незнакомой ему женщины.
– Ну, чего загородили проход? – раздался в дверях ещё один мужской голос и в гостиную вошли родители Александра, его сестра с мужем и ребёнком и незнакомая девушка.
В гостиной сразу стало шумно и тесно.
– Да как же… Да что же это…, – засуетилась Вера Степановна. – Николай, ты хоть бы предупредил!
– Да, что такого! – отбивался отец. – Все свои люди. Шли домой, завернули поздороваться, Сашка же приехал. Я их на пироги и пригласил. Делов-то! – не видел причины для переживаний Николай Георгиевич.
Маша, видя лёгкую растерянность матери, взяла дело в свои руки.
– Проходите! Раздевайтесь! Руки можно помыть в ванной, чистые полотенца там на полке. А мы сейчас стол к чаю накроем. Насть, помоги, – позвала она Сашину сестру.
Но та не могла отделить от себя маленького сына, который среди чужих людей закуксился и готов был уже заплакать.
– Я помогу, – вызвался Александр.
Вдвоём они быстро раздвинули стол в гостиной, Александр расставил стулья. Маша успела поставить чайник и приготовить посуду. Подсуетилась и Вера Степановна. Втроём они накрыли стол, выставили на середину большое блюдо с пирогами, печенье, конфеты, варенье – всё, что нашлось к случаю.
Разговор за столом, естественно, крутился вокруг Александра и его возвращения в родной город. Оказывается, сосед стал крупным бизнесменом, уже присмотрел в городе место для офиса и для производства. Начал набирать штат. Станки и оборудование должны прибыть вскоре. Александр собирался заняться малоэтажным деревянным
