А я заставлю! (СИ) - Элла Александровна Савицкая
Скривив губы в подобии улыбки, она наконец обращает взгляд на меня.
— Ты сама знаешь, что значит один на двоих, Злата.
— Если учесть, что сейчас у них нет вообще никаких, то думаю, они обрадуются и этому.
— Ну да… Что ж, ладно. Если вы приехали не ко мне, и не нуждаетесь в моём внимании, тогда я пойду. Ещё уйма дел до праздника. Нужно заказать угощения спонсорам и их семьям, найти официантов.
— О детях только не забудьте. У них тоже должны быть угощения.
— Ну конечно, о них я думаю в первую очередь.
Развернувшись, директор уходит, а я вздыхаю. Иногда хочется её придушить.
— Мда, дамочка еще та, — выносит вердикт Лев, с пренебрежением смотря ей в след. — Это ты при ней сюда попала?
— Да. Она ужасная. Совсем не заботится о детях. Ты не обращай внимания. Она во всех ищет выгоду. Ты здесь в первую очередь потому, что я хотела, чтобы ты увидел почему я не могу пропустить праздник. Я нужна этим детям.
Встречаюсь взглядом со Львом. Мне искренне хочется, чтобы он сказал, что да, это действительно важно. А еще лучше, если бы и вовсе перенес свою поездку. Но этого он, конечно, сделать не может.
Кивнув, мягко отводит волосы мне за ухо и переводит взгляд мне за спину, где затихла детвора, и похоже смотрит сейчас на нас.
— Я вижу, — отвечает, подмигнув им.
21. Новогодний дурдом
— Лев, помоги мне пожалуйста.
Отставляю ноутбук, за которым работал последние пару часов и встаю. Пару раз растягиваю успевшие затечь мышцы спины, и разминаю шею. Сегодня воскресенье, выходных в моей жизни давно не существует. Но, похоже, тушканчик решила внести изменения в привычный расклад вещей.
Вчера она повезла меня в детский дом, потом заставила гулять по вечернему городу, что оказалось не так уж и плохо. Скорее всего, причина в том, что прогулка эта была именно с ней. С девчонкой, которая пила какао с маршмеллоу и сосала красно-белый леденец, вызывая в моей голове совсем недвусмысленную ответную реакцию на этот счет. За что ночью получила сполна. А еще рассказывала всякую дребень о своей студенческой жизни, которую я, к своему огромному удивлению, слушал с немалым интересом.
Давно у меня такого не было, чтобы хотеть кого-то слушать. Вникать в жизнь девушки, узнавать её лучше. Злату же хочется. Есть в ней что-то особенное. Такое, чего я давно не видел в других.
— Ле-е-ев.
— Иду.
И вот сейчас тоже. Отвлекает засранка, но… я позволяю ей это делать. Как и слушать дебильный джингл беллс, разносящийся по моей квартире.
— Что? — вхожу в зал и усмехаюсь.
Злата, забравшись на стул, одной рукой придерживает бумажный лист на оконной раме, а второй трясет баллончик с искусственным снегом.
На ней домашние шорты и маечка в облипку. Вид охуенный. Мне не просто нравится. Я уже даже рад, что она меня отвлекла.
Подойдя ближе, с немалым удовольствием оглаживаю её ягодицу.
Злата вздрагивает, краснеет и кивает на лист.
— Вот тут твоя помощь нужна, а не там, где ты сейчас ее оказываешь.
— Я могу везде помочь. Я многофункциональный.
— Держи давай, многофункциональный, — закатывает она глаза, — у меня этот лист уезжает, и я не могу нормально сделать домик.
— Зачем он тебе сдался? — горестно вздыхаю, ненароком оглядывая то, во что превратилась моя квартира.
На стеллаже стоит ночник в виде ёлки, на диване подушки в наволочках с красно-белым новогодним принтом, сосна эта — вообще отдельный разговор. А теперь еще и изображения на окне из искусственного снега. Какой-то новогодний дурдом, честное слово.
— Красиво же. Я здесь еще снежинки распылю, поможешь мне, а вот здесь сделаем фигурку рождественской звезды. Вот, за уголок придерживай.
— И когда я на это подписался? — не веря в то, что делаю, держу злополучный лист, пока мои стекла самым наглым образом пачкают белым безобразием.
— Супер, пусть подсохнет пару секунд, не отпускай, а то смажется, а я пока украшу тебя.
Не успеваю понять о чём она, когда Злата вдруг оборачивается и закрыв мне ладошкой глаза, распыляет снег прямо мне на бороду.
— Вот, теперь у меня есть самый настоящий Дед Мороз, — хихикнув, отводит ладонь, воодушевленно сверкая своими голубыми глазами. — А тебе идет, знаешь. Лучше, чем с черной.
На то, чтобы осознать, что она только что сделала у меня уходит пара мгновений. Как минимум потому, что раньше никто себе такого не позволял. И в моей голове не укладывается вообще — как?
Оторопело провожу рукой по бороде, и размазываю белую хрень между пальцами. Вероятно, на моем лице отображаются все мои эмоции, потому что Злата ойкнув, начинает сползать со стула и пятиться назад.
— Лев, спокойно! Не рычи. Он смывается.
Но я уже оборачиваюсь на неё, предвкушая, как буду наказывать за подобное самоуправство.
— А ну иди сюда.
— Не смей отпускать руку, испортишь рисунок, — смеясь, выставляет вперед руку со снегом, как перцовый баллончик. — Лев… место, Лев!
— Место? Я тебе сейчас покажу место.
Под её визг, срываюсь, ловлю за талию, отплёвываясь от летящего в мою сторону сухого снега, и заваливаю на диван. Вырываю из руки баллончик и распыляю его уже у неё на шее.
— Вот теперь ты Эльза с бородой, — любуюсь своих шедевром искусства, пока Злата дергается в моих руках и заливисто смеётся.
— Я же девочка, меня нельзя!
— Тебя нужно, вредительница ты такая, ой как нужно!
Одним движением разворачиваю её на живот. Под звон колокольчиков на её тапках, ставлю на колени и сдергиваю шорты вниз.
Злата охает, елозя ногами по дивану и выдавая такой перезвон, что у меня начинает дергаться глаз. Срываю с неё чертовы тапки, ибо это какое-то извращенье трахаться под звон колокольчиков на мордах оленей, и отшвыриваю их куда подальше. Спускаю штаны и с хриплым стоном врываюсь в её горячую влажность.
— О-о-о-о, — стонет малышка, сильнее прогибаясь в талии, и рисуя идеальную картинку.
Руки мои живут своей жизнью, по-хозяйски оглаживая аппетитную попку, пока мой член глубоко входит в её жаркую плоть. Наблюдать за этим действием — верх экстаза. С каждый секундой возбуждение захватывает меня сильнее и сильнее. И мне уже даже плевать, что сексом мы занимаемся под какую-то новогоднюю музыку, от которой у меня раньше уши сворачивались в трубочку, что перед глазами мелькают разноцветные огоньки от сосны, а на стекле красуется смазанный рисунок саней.
Всё, что является важным — это стонущая девочка подо
