Бывший 2. Роди мне сына - Лина Коваль
— Угу, — соглашаюсь.
— Всё будет хорошо…
Словно аксиому произносит. Как всегда самоуверенный, невозмутимый грек!..
Приоткрыв веки, осматриваю сосредоточенное лицо Адриана: высокий лоб, искрящиеся глаза, чуть приоткрытые губы.
Отворачиваюсь к стене.
— Откуда ты знаешь? Что все будет хорошо? — выговариваю с обидой и по-детски шмыгаю носом.
Каждая сильная женщина мечтает хотя бы на секунду оказаться маленькой девочкой, поверить в чудо.
Довериться своему мужчине…
Макрис мне эту возможность сейчас предоставляет, даже не являясь этим самым… моим мужчиной. Он долго гладит меня по голове, а потом начинает тихо вещать:
— Знаешь, был такой царь Акрисий…
— Боже, — улыбаясь. — Ты решил рассказывать мне греческие сказки?
— Это миф, — усмехается Адриан, продолжая поглаживать выступающий животик. — Акрисию было суждено умереть от рук собственного внука, поэтому ему пришлось заточить свою дочь Данаю в подземную темницу, стены и потолок которой были целиком вылиты из меди. Конечно, он всё это сделал затем, чтобы туда никогда не проник ни один мужчина. Но Даная была так прекрасна, что влюбился в неё сам Зевс…
— Слышала, он был ещё тот ловелас, — шепчу.
— Не без этого, — кивает Макрис. — Так вот… пришлось Зевсу превратиться в золотой дождь и проникнуть к Данае сквозь щель в потолке.
— Золотой дождь? — с отвращением морщусь. — Мало того что ваш хвалёный Зевс был слаб на передок, он ещё и извращенцем был?
Адриан раскатисто смеется.
— Как и все боги в то время, Вера.
Протягиваю ладонь к животу, и по привычке размещаю ей чуть выше пупка, но кое-кто расценивает жест по-своему, поэтому накрывает мою руку своей.
— И что было дальше? — будто бы не обращаю внимание на прикосновение.
— Родился у Данаи сын. Персеем назвали. Видишь, если суждено — даже темницы не помогут.
Адриан сжимает и чуть поглаживает пальцы. В моей голове сквозной ветер колышется.
— Я, кажется, вспомнила, — невозмутимо произношу. — Не этот ли Персей потом всё-таки прикончил деда на каких-то играх? Он пустил железный диск и попал в толпу, именно в царя?..
— Всё верно, — кивает и хрипло соглашается Адриан. — Видишь, ты всё знаешь, Вера.
Моё только успокоившееся дыхание снова становится трудным, но теперь уже по другой причине.
— Что ты делаешь? — спрашиваю, наблюдая, как он надо мной склоняется.
Судорожно брожу глазами по широким плечам и вырезу на черной рубашке.
— Пытаюсь тебя отвлечь, Вера.
Он что, целовать меня собрался?..
Когда между моими губами и ртом Адриана создается расстояние в десять сантиметров, в палату неожиданно заглядывает медсестра.
— Извините, — смущается. — Вас попросили доставить в кабинет УЗИ.
— Конечно, — чуть улыбаюсь.
Исследование проходит довольно быстро. Врач водит по животу датчиком, проверяет развитие ребенка и в итоге делает вывод, что кровотечение и тянущие боли обусловлены низкой плацентацией — явлением довольно частым на данном сроке.
Вернувшись в палату вместе со мной, тоже самое Артур Ашотович пересказывает Адриану. Макрис внимательно слушает, задает уточняющие вопросы, касающиеся моего пребывания здесь и после того, как врач отправляется на вечерний обход, отдаляется к окну.
— Как я рада, что все хорошо, — умиротворенно произношу, разглядывая его спину и затылок.
— Подлечишься и тогда будет точно, как я сказал.
— Спасибо, — ещё раз благодарю.
Замечаю, как Адриан напрягается.
— Как ты думаешь, чей это «привет», Вера? — его тон становится серьёзным.
— Не знаю, — глядя в потолок, пытаюсь вспомнить последнюю неделю.
Так много событий.
Гендер пати, потом день рождения Хлои, встреча с греческой диаспорой в качестве спутницу Адриана, теперь вот больница.
На ближайшие две недели я прикована к кровати. Последнее, о чем могу сейчас размышлять — о работе и о той загадочной коробке со страшным содержимым.
— Подумай, Вера, — оборачивается Адриан. — Хорошо подумай. Пожалуйста.
— Я не знаю, Андрей. Может быть, Вознесенский?.. Это в его стиле. Или… твоя Эрика, — выделяю.
Макрис даже не шелохнется. Словно ему совершенно всё равно на мой сарказм.
— С Эрикой я поговорю, — кивает он. — Но не думаю, что она бы до такого додумалась. Слишком брезгливая.
Оставляю его умозаключения без реакции, а услышав следующие слова, округляю глаза.
— Давай уедем, Вера, — предлагает Адриан.
— Уедем? Куда?
— В Грецию. На время беременности.
— Я… не знаю.
Оставить всё? А мама? Отец? Как я могу отправиться за тысячи километров и оставить их одних?
— Не знаешь? — разворачивается он.
Нервничает.
— Я… подумаю. Обещаю, Андрей.
— Решайся, — произносит он, прихватывая телефон со столика. — Боюсь, что отправитель прекрасно знал, чем обернется его маленькая шалость. И что он снова выкинет. Кто знает?
— Ты меня пугаешь.
— В Греции у меня больше шансов тебя защитить, — продолжает Адриан, будто не слышит. — Здесь слишком много людей рядом. Поэтому как только врач даст разрешение…
Замираю, когда моей щеки касаются горячие губы. Кожу оцарапывает колючая щетина.
— Подумай, Вера. Хорошенько подумай.
Глава 27
— Вы уже отправили документы на визу, Вер? — спрашивает Яна, поглаживая аккуратный животик, по размерам чуть больше моего.
— Пока нет, — мотаю головой и подозрительно смотрю на подругу. — А ты откуда знаешь?
— Богдан сказал, — подмигивает Соболева.
Закатываю глаза.
Адриан подобно бульдозеру подкапывает мою неуверенную позицию со всех сторон. Организовал мне официальный отпуск с дальнейшим переходом в декрет, подготовил все медицинские документы для перевода в новую клинику, подключил к уговорам Хлою, которая после окончания школьного учебного года тоже решила прилететь в Грецию.
Ещё один умный манёвр — приезд Яны сегодня.
— Греция — тепло, море, фрукты, — мечтательно произносит она. — Все финансовые расходы Макрис берет на себя. О чем ты ещё думаешь?
— Как минимум о родителях.
— Ты ведь говорила, мама практически оформлена в клинику?
— Да… А вдруг что-то случится?
— Например? — Яна щурится. — Какое-нибудь нашествие мутантов? Захват Земли инопланетянами?
— Скажешь тоже, — качаю головой и посмеиваюсь.
Прихватив кружки из шкафа, накрываю на стол.
— Поужинаешь с нами, Ян? — предлагаю.
— Ой, нет. Я ненадолго. Просто тебя попроведовать.
— Так уж и просто? — усмехаюсь.
— Ну да, — загадочно улыбается. — Адриан попросил тебя поуговаривать. Я согласилась, но сказала, что буду беспристрастной. И если тебе действительно есть чего бояться не буду настаивать.
— Да чего же? Ты ведь считаешь его идеальным.
Несмотря на то, что я старалась произнести последнюю фразу без сарказма, она получилась довольно едкой.
— Но ты ведь никогда не делишься, всегда улыбаешься, как с экрана, — произносит Яна с укором.
— Хочешь сказать, что я неискренняя?
— Да почему, — голос Яны становится примирительным. — Не будь такой, Стоянова.
— Какой?
— Такой, словно тебе надо от меня защищаться. Я ведь твоя подруга. Ты забыла?
— Конечно. Не знаю откуда у
