Ким Ригерт - Поединок с собой
Марджори с Крисом все чаще доводилось оставаться вдвоем за ланчем или завтраком. В таких случаях простая учтивость по отношению к человеку, в чьем доме она живет, не позволяла молодой женщине отмалчиваться, когда Крис заводил беседы на какие-нибудь нейтральные темы.
Ох уж эти беседы! В них тоже таилась скрытая опасность. Так трудно было удержаться в границах безличной вежливости. С одной стороны, их разговоры напоминали прогулки по минному полю. Слишком уж много тем вызывали в памяти события, вспоминать которые молодые люди по молчаливому соглашению избегали.
С другой стороны, такие совместные посиделки исподволь способствовали сближению. Как и в прежние времена, Марджори с Крисом частенько понимали друг друга с полуслова. Разумеется, когда разговор не касался главных и самых спорных тем. Общие вкусы, одинаковое чувство юмора, сходные взгляды на жизнь… Даже любимые книги, и те практически совпадали.
Шли дни. Марджори потихоньку выздоравливала. И сама не заметила, как, несмотря на все свои старания, оказалась опутана странной сетью, разорвать которую было не так-то просто. Все чаще и чаще в отсутствие Майкла их с Крисом разговоры прерывались долгими, томительными паузами. И не оттого, что говорить было не о чем. А оттого, что слишком многое приходилось оставлять невысказанным.
Воздух снова словно бы начинал искриться от электрических разрядов, незримый магнит с неодолимой силой тянул их друг к другу. Так просто было бы поддаться зову природы. Но Марджори не могла. Ведь Крис не любил ее.
Обычно в таких случаях она торопливо вставала и, поблагодарив хозяина дома, уходила. Сначала отсиживалась у себя, потом, чуть-чуть окрепнув, настояла на том, чтобы хотя бы мыть посуду.
Если днем Марджори было тяжело, то и ночью оказывалось немногим легче. В первые дни, когда она еще принимала много лекарств, ночь дарила забвение — накачанная успокоительным и болеутоляющим, молодая женщина проваливалась в черную яму без снов, мыслей и чувств. Но нельзя же вечно сидеть на лекарствах. И вот Марджори снова свела дружбу с бессонницей. А когда все же засыпала, сны ее — то яркие, чувственные, то исполненные невыразимой печали, то просто кошмары — не приносили облегчения.
В одну из подобных ночей она несколько часов проворочалась в постели, но уснуть так и не смогла. Навязчивые воспоминания о днях прошедших, соблазнительные видения из дней нынешних витали в воздухе, разгоняли покой и сон. Но Марджори упорно не желала признаваться даже себе в причинах своего состояния.
Слишком жарко, решила она, садясь на кровати. Слишком душно. Надо пойти в ванную и умыться холодной водой. Сколько раз за последние ночи ей уже приходилось прибегать к этому нехитрому, но порой действенному средству!
Путь в ванную лежал мимо двери в гостиную, где спал Крис. Обычно в подобных вылазках она старалась прокрасться по коридору как можно тише, чтобы не разбудить его. Вот и сейчас, не надевая тапочек, чтобы бесшумно ступать, накинула легкий халатик и выскользнула за дверь.
Темноту коридора пересекала светлая полоса. Крис всегда оставлял дверь открытой, чтобы услышать, если Марджори ночью позовет его. Хотя ни разу, даже в первые самые тяжелые дни, она не воспользовалась этой возможностью.
Как правило, проходя мимо этой двери, Марджори ускоряла шаг и задерживала дыхание. Но сегодня искушение пересилило осмотрительность. И молодая женщина осторожно заглянула в гостиную.
Крис спал на диване как раз напротив двери. Он лежал на спине, свесив одну руку. Видно, от жары во сне он сбросил с себя одеяло и предстал взору Марджори почти обнаженным — лишь в плавках. Поток лунного света заливал его мускулистую фигуру, подчеркивая рельефность мышц, плоский живот, длинные стройные ноги.
У Марджори стеснилось в груди. Не в силах отвести взгляда, она стояла, упиваясь красотой спящего.
И тут он вдруг пошевелился. Марджори вздрогнула.
Едва ли тихий скрип открывающейся двери разбудил бы его, если бы он и правда спал. Но с тех пор, как Марджори поселилась в его доме, Крису стало не до сна. Сначала из-за опасений прослушать ее зов. Потом, когда она начала выздоравливать, из-за навязчивых воспоминаний и еще более навязчивых фантазий о том, что прошлое могло бы повториться. Сейчас и здесь. Только на этот раз он, Крис, ничего бы не испортил. Не сбежал бы сам и не дал уйти ей. Зацеловал бы, сжал бы в объятиях и никуда никогда не отпустил бы.
Мысль, что она спит так близко, в этом же самом доме, кружила голову. За годы путешествий познавший многих женщин, Крис не испытывал еще ни к одной из них такого бешеного, жаркого желания.
И дело было не только в плотском влечении. К нему примешивалось и искреннее восхищение. Ведь эта женщина десять лет без чьей-либо поддержки растила его сына, одна противостояла, да еще как храбро, всем жизненным трудностям. И чувство вины. Крис прекрасно понимал, что своим неразумным поведением одиннадцать лет назад полностью перевернул всю жизнь Марджори, выбил ее из накатанной колеи и заставил в одиночку пуститься в опасное странствие по неизведанному житейскому морю. Он не имел права злоупотребить доверием юной, неопытной девушки, не имел права встать между ней и ее женихом, тем более что женихом был его отец.
И разумеется, любовь. Только теперь Крис, до сих пор считавший любовь выдумкой досужих романтиков, понял, что означает это чувство. Гремучая смесь страсти, нежности, стремления заботиться о любимой и — в его случае — жгучая тоска по безвозвратно упущенным возможностям.
Но так ли уж безвозвратно? Конечно, после всего вреда, что он причинил Марджори, Крис нисколько не удивился бы, пожелай она навсегда выбросить его из своей жизни. И все же он не хотел отступать. Во-первых, из-за Майкла. Ведь он обещал сыну, что теперь всегда будет рядом, что больше никогда не уйдет. А во-вторых… во-вторых, Крис отчаянно надеялся, что досужие рассуждения о «втором шансе» и возможности исправить прошлое не такая уж глупость, как считают некоторые.
Он знал: родные за него, но не одобряют его медлительности и нерешительности. Напора, натиска — вот чего они от него ждут. Однако опыт многочисленных погружений научил Криса, что отнюдь не всегда следует брать препятствия с наскока. Его работа, как никакая другая, была связана с риском. И соваться в коварную стихию, не подготовившись как следует к тому, что может ждать внизу, не продумав план погружения, порой означало самое настоящее самоубийство. Или, в лучшем случае, провал всей операции. Так что профессионалу в его деле необходимо терпение и четкое осознание границ собственных возможностей. А кто сказал, что любовь — стихия менее опасная и коварная, чем морские глубины?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});