Барбара Дэйли - Рождественский поцелуй

Схватив бумаги, Мэллори снова метнулась к заветной двери.

— Картер, меня осенило! — С этим возгласом она ворвалась в спальню. — Просыпайся! Я должна обсудить это с тобой немедленно, пока идея свежа! — Добравшись до кровати, на которой копошился Картер, пытаясь принять сидячее положение, Мэллори уселась на краешек, не забыв подобрать под себя одно колено таким образом, чтобы коснуться Картера.

— Уже утро? — проговорил он сипло.

— Нет еще. Но то, что я придумала, слишком важно, чтобы дожидаться утра. — Чувствуя, как прохладный воздух ласкает ее оголившиеся ноги и забирается между раздвинутыми как бы ненароком бедрами, Мэллори почувствовала нарастающее возбуждение.

Она положила стопку бумаг прямо на кровать, и каждый раз, чтобы достать тот или иной документ, она наклонялась над Картером, касаясь грудью его груди.

— Ты уже достаточно проснулся, чтобы выслушать меня?

Он еще никогда не был таким проснувшимся, а самой проснувшейся была та часть его тела, на которую он судорожно пытался натянуть одеяло, потому что простыня не могла скрыть его явного возбуждения. Света, падающего от приоткрытой двери, было достаточно, чтобы видеть Мэллори в розовом шелковом халатике. Разошедшиеся полы позволяли видеть ее грудь — высокие, гладкие, кремовые, как мороженое, холмики, которые так и хочется лизнуть.

Картер почувствовал зуд в руках, так ему хотелось прикоснуться к этой груди, нащупать горошины сосков, прильнуть к ним ртом, подразнить языком, чтобы Мэллори закричала от удовольствия и взмолилась о большем.

Аромат ее духов щекотал его ноздри и будоражил воображение. Он был насыщенным, но не тяжелым, а интригующим, волнующим, обещающим.

— Понимаешь, все свидетели что-то хотят… — Взгляд Мэллори затуманился.

Картер гадал — испытывает ли она что-то сродни тому, что чувствует он, или это просто эйфория от внезапно озарившей ее идеи? Или, что много хуже, просто воздействие интимности момента безотносительно его личности — ночь, полумрак спальни, обнаженный мужчина в постели?

— Все чего-то хотят, — произнес он, слыша, как охрип его голос. Он очень хотел сказать ей, чего хочет именно он и именно в эту минуту. Нет, продемонстрировать ей — ртом, языком, руками, своей плотью, болезненно пульсирующей от желания оказаться глубоко внутри ее лона.

— Да, — дрогнувшим голосом согласилась Мэллори. — А что касается свидетелей, они все, по сути, хотят одного… они хотят…

И вот уже руки Картера обнимают ее стройное тело, лихорадочно гладят его, а губы прижимаются к ее губам. Со стоном Мэллори распрямила ноги и оказалась лежащей на нем сверху.

Тело Картера было большим и крепким. Его язык проник в ее рот и лихорадочно обследовал все его потайные уголки, его руки сжимали ее ягодицы, все сильнее притискивая их к самой твердой, самой требовательной части своего тела. Мэллори раздвинула бедра, упершись коленями по обе стороны его тела, и Картер с восторгом ощутил жар и влажность между ее бедер.

— Мы не можем сделать это, Мэллори, — простонал Картер, делая попытку отстраниться. Но она знала, что это только слова, его сердце и его тело думают совсем иначе.

— Мы можем, — выдохнула она ему в ухо. — Мы уже делаем.

— Нет, мы не должны… О, мой Бог! — Язычок Мэллори проскользнул ему в рот и обвился вокруг его языка.

— Почему? — Мэллори стала покрывать поцелуями его подбородок.

— Потому что на самом деле ты этого не хочешь. — Картер задыхался, потому что губы Мэллори уже добрались до его шеи. — Это просто влияние момента — ночь, стресс от работы, рождественское настроение…

С едва слышным вздохом Мэллори скатилась с него и растянулась рядом.

— Даже если и так, в чем проблема?

— Ни в чем, кроме того, что наутро ты станешь меня уважать еще меньше. Ох, Мэллори… — И прежде, чем она успела спросить, что он хотел этим сказать, Картер притянул ее к себе и поцеловал.

Точка возврата осталась позади.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мэллори была намного лучше, чем он себе представлял, — мягче, жарче, смелее. Недовольным ворчанием она выразила свой протест, когда он прервал их поцелуй, который слишком рано и слишком быстро вел их к вершине. Зато, когда он стал языком ласкать ее ушную раковину, ворчание сменилось мурлыканьем и дыхание участилось.

Картер мечтал растянуть этот миг надолго, но это оказалось не так просто — пока разум призывал действовать медленно и нежно, плоть требовала действовать быстро и напористо. Но Картер твердо решил, что, будь он в эту ночь просто сексуальной игрушкой, призванной удовлетворить ее сексуальный голод, он станет самой лучшей игрушкой, которая у Мэллори когда-либо была.

Он стал нежно ласкать ее грудь рукой, теребить и дразнить сосок сквозь тонкий шелк. Когда этого стало мало, он стащил с плеч халат и отбросил в сторону, с замиранием сердца глядя, как она помогает ему, лихорадочно пытаясь стащить через голову и рубашку.

— У меня есть собственный план по твоему высвобождению, — остановил ее Картер сиплым от сдерживаемого желания голосом. Нащупав подол коротенькой рубашки, он взял его в горсть и стал медленно подтягивать вверх. Костяшки его пальцев скользили по ее сжатым бедрам, пока не коснулись мягких шелковистых волос. Мэллори со стоном развела бедра и подалась навстречу его руке.

— Ммм… Не могу дождаться утра, — прошептал Картер.

— Почему? — насторожилась Мэллори.

— Хочу увидеть, блондинка ли ты здесь. Меня терзают сомнения.

— Поспорим? — В словах был вызов, но только не в голосе. В нем было желание и страсть.

— Идет. Если нет, я съедаю твой завтрак, который, естественно, будет подан в постель.

— Завтрак в постель — это так… О боже, что ты делаешь…

Опытные пальцы Картера без труда нащупали тайный бугорок, средоточие женского наслаждения, который этой ночью он будет многократно ласкать пальцами, губами, языком и своей пульсирующей от желания плотью. Мэллори еще шире развела бедра, как будто моля его не прекращать этой утонченной пытки, и Картер услышал негодующий возглас, когда его рука с зажатым в ней подолом двинулась выше. Он сделал еще одну остановку — в ложбинке между высокими холмиками грудей, а потом стянул рубашку через голову.

Увидев наконец во всей красе обнаженное тело Мэллори, Картер еле сдержал стон восторга. Обвив руками длинную стройную спину, он изо всех сил притиснул ее к себе, подумав при этом, что в такой миг и умереть не жалко. Впрочем, лучше быть живым, чтобы чувствовать, как скользят руки Мэллори по его спине, от лопаток к ягодицам, доводя его до безумия и лишая остатков самоконтроля. У него больше не осталось никаких желаний — только ворваться глубоко в ее тело и излить свое достигшее апогея возбуждение.