Рита Рейнвилл - Вдвоем все же лучше

— Не знаю, чего хотят они, а вот то, что телевизионщики приедут с минуты на минуту, — это точно. Значит, нам надо любыми способами не допустить беспорядков, и лучше всего — дать этим людям возможность спокойно и не теряя достоинства уйти. А я хоть и доверчивая, — неожиданно повернулась она к Рыжему, — но сейчас, когда пойду разговаривать с ними, возьму Марио и тебя: на случай, если все же придется пустить в ход мускулы. Остальных прошу идти прямо в столовую. Через четверть часа там нужна будет солидная подмога.

Двое мужчин как тени следовали за ней до ворот. Перед воротами приостановились:

— Ты хочешь, чтобы мы?..

— Нет. Оставайтесь здесь. Если понадобится, я позову, — торопливо сказала Кэти, на ходу обдумывая слова, с которыми нужно обратиться к толпе. Еще раз оглянувшись на контору, она увидела, как Кевин мягко успокаивает рвущегося действовать Джада. Не раз наблюдавший ее в похожих ситуациях дядюшка в отличие от Джада превосходно понимал, что свита из мускулистых телохранителей может сейчас только помешать. Ободряюще помахав им рукой, Кэти открыла ворота и прошла под аркой.

Одного взгляда на собравшихся перед «Домом милосердия» было достаточно, чтобы понять, кто они.

Их вид говорил даже больше, чем требовалось.

Она знала этих людей. Она их уже видела. В других городах, в других штатах. Они всегда выглядят одинаково, подумала она с томительным чувством жалости и после секундного колебания уверенно закрыла за собой ворота.

Бездомные, нищие и голодные — различия цвета кожи и глаз стерты — стояли перед ней тесной толпой. Одежда — с чужого плеча или с помойки, на лицах загнанное выражение. Кое-кто сохранил еще проблеск надежды, но подавляющее большинство озлоблено.

— Доброе утро. — Кэти подошла к стоящему впереди мужчине. Тот молча сжимал в руках палку от швабры, к которой прибит был кусок фанеры. «За равное право на бедность» — гласила надпись, выведенная на фанере печатными буквами. — Добро пожаловать в «Дом милосердия», — сказала Кэти, протягивая ему руку. Потом, подняв голову, перечитала слова на плакате. — Мне больше понравился бы призыв «За равное право на благоденствие», — проговорила она, смягчая слова улыбкой.

Пикетчик, не найдясь что ответить, растерянно заморгал.

— Доброе утро, доброе утро. — Прокладывая себе путь через толпу, Кэти направо и налево пожимала руки, спокойно, приветливо улыбалась. Они люди, напоминала она себе, люди, а вовсе не безликая толпа. У каждого своя история, своя драма, и суть ее кратко и убедительно раскрыта в словах, написанных на плакатах, с которыми они пришли. «Мне не нужна благотворительность». «Я хочу заработать себе на хлеб». «Дайте работу. Остального я добьюсь сам».

Серый фургон, подъехав, остановился как раз позади толпы. А вот и телевидение, с трудом удержала стон Кэти. Естественно, точно в назначенное время. Кевин и Джад подошли сбоку, чтобы лучше видеть происходящее, и тихо заговорили с прибывшими телевизионщиками. Те — двое мужчин и женщина — деловито монтировали оборудование. В следующий момент Кэти увидела направленную на себя мини-камеру, но проигнорировала ее.

— Я рада, что вам захотелось посмотреть на наш «Дом милосердия», — приветливо сказала она, останавливаясь возле коренастой темноволосой женщины.

— Пит, — та кивнула в сторону мужчины, требующего равных прав на бедность, — подобрал на улице газету и прочел в ней про ваше заведение. Ну, мы поговорили, а потом и решили пойти все вместе, разузнать, что же это такое.

— Мы так подумали: если тут в самом деле хорошо, так почему бы и нам не пожить в этом вашем «Доме милосердия»? — сказал, придвигаясь, усатый мужчина.

— И что ты только несешь, Сэм? — вмешалась женщина. — Разве нас кто-нибудь приглашает?

Кэти предвидела, что эти слова будут сказаны. Знала уже в ту секунду, когда закрыла за собой створки ворот. И все же, произнесенные вслух, они обожгли, отдались в душе болью. Как бы ни был велик «Дом милосердия», он недостаточен. Как бы успешно он ни функционировал, его успех нельзя назвать полным.

Взобравшись на поваленный ствол дерева и по-прежнему игнорируя направленные на нее камеры, Кэти дождалась тишины и обратилась сразу ко всем:

— Привет! Меня зовут Кэти Донован. Я работаю здесь, в «Доме милосердия». Сэм, — кивнула она на усатого, — сказал, что кое-кто из вас подумывал у нас остаться.

Сам этого не заметив, Джад сделал шаг вперед, но Кевин остановил его.

— Вам иногда случается держать пари? — спросил он непринужденно.

— Случается, — замирая на месте, но не сводя с Кэти глаз, ответил Джордан.

— Давайте пари, что Кэти без всякого шума уговорит их уйти восвояси. Сколько поставите? — Джад ничего не ответил, и Кевин спокойным тоном добавил: — И имейте в виду, они будут уверены, что решение приняли сами.

Джад снова беспокойно дернулся:

— Не нравится мне, что она там совсем одна.

— Если вы, Джордан, вмешаетесь, — Кевин положил руку ему на плечо, — из вас мгновенно сделают котлету. — В ответ Джад просто испепелил его взглядом, но Кевин лишь хмыкнул: — Я, разумеется, не буду вас останавливать. В такой попытке я потерпел бы фиаско. Мало того, я готов посочувствовать вашим эмоциям. Но она… она их не поймет. И не простит вам вмешательства: она слишком серьезно относится к своему делу.

Кевин засунул руки в карманы, и Джад, покачиваясь с носка на пятку, смерил его сердитым взглядом:

— Вы хотите сказать, что совсем за нее не боитесь?

— Конечно. Я ведь здесь, — спокойно ответил Кевин. — Но я и пальцем не шевельну, пока она не попросит. Однажды я проявил самодеятельность, так она месяц со мной не разговаривала. — Кевин весело ухмыльнулся, вспоминая, как распекала его тогда Кэти. — А кроме того, не забудьте о кулаках здесь, за забором. В случае надобности они усмирят любой бунт. Да, так как же насчет пари?

Джад опять ничего не ответил, слушая Кэти. Она подробно рассказывала о «Доме милосердия». И по мере того, как она говорила, люди один за другим опускали плакаты, напряжение падало, выдыхался запал. Из приоткрывшихся ворот тихо выскользнул Гордон. Поймав взгляд Кэти, кивнул ей, подошел и встал рядом.

— Но почему вы так уверены, что ей удастся их спровадить? — спросил Джад.

— Так, значит, пари держать все-таки не хотите, — улыбнулся Кевин. — Что ж, объясню. Я много раз видел ее в похожих ситуациях. И знаю, что, во-первых, в мизинце моей дорогой племянницы больше решимости, чем у нас с вами, вместе взятых, и, во-вторых, она в самом деле болеет за этих людей душой. И они скоро начинают это чувствовать, а почувствовав, становятся воском в ее руках.