Барбара Ханней - Манящая опасность

— Вчера мы с ней очень интересно побеседовали. Именно поэтому я и решил поговорить с тобой.

Тереза побледнела, оглянулась, ища, куда бы присесть, и неуклюже опустилась на край скамейки. Айзек присел рядом. Невыносимо, когда он так близко!

— Так о чем же вы беседовали с Алисой? — наконец смогла произнести она.

— О тебе.

Тереза не могла не рассмеяться.

— Она с ума сходила по тебе, — объяснила Тереза. — Меньше всего на свете ей хотелось бы разговаривать обо мне.

— И тем не менее… — Айзек усмехнулся. — Алиса сообщила мне самую важную для меня новость за последние девять лет.

Тереза почувствовала что-то вроде проблеска надежды.

— Что это за новость, Айзек?

Он протянул к ней руку. Только сейчас Тереза заметила, что все это время она машинально накручивала волосы на палец. Он заговорил, проводя пальцем по ее руке:

— Ты помнишь, о чем вы говорили с Алисой девять лет назад в университетской библиотеке за несколько дней до того, как я уехал?

— И о чем же мы говорили?

— Обо мне. Вы обсуждали твои чувства ко мне.

Тереза в тревоге отдернула руку. Конечно, она помнила этот разговор. Она помнила все, связанное с Айзеком, в мельчайших подробностях.

— Помнишь, ты сказала Алисе, мол, несмотря на то, что действительно любишь меня, не можешь воспринимать меня серьезно? Ты не могла всерьез думать о браке со мной, потому что никто не знал, откуда я взялся. Я был несчастным уличным ребенком.

— Нет. Ты совершенно не правильно понял. Неужели Алиса могла тебе такое рассказать?

— Она и не рассказывала.

— Ничего не понимаю.

— Я подслушал этот разговор, сидя поблизости.

— Ты за нами шпионил? — у нее закружилась голова. Она судорожно ухватилась за край скамьи.

— Действительно, выходит так. Но это получилось совершенно непреднамеренно. Мой стол был отгорожен от вашего книжной полкой. Я даже не подозревал, что вы там сидите, пока не услышал разговор.

Тереза откинулась на скамейке и попыталась успокоиться. Ей всегда было неприятно вспоминать об этом разговоре. Она досадовала, что сказала эти слова. Если бы она только знала, что Айзек ее слышит!

— Если бы ты действительно был там, ты бы услышал и то, что я сказала после этого!

— Сейчас-то я это знаю, но, видишь ли, тогда я сразу ушел. Когда я услышал, как ты говоришь, что из-за моего происхождения никогда не будешь по-настоящему любить меня, я пулей вылетел оттуда. Я был слишком зол и огорчен, чтобы после этого оставаться поблизости.

— Айзек, я так об этом сожалею. Прости меня, в горле у нее застрял комок, на глаза навернулись слезы. — Я же не знала… Ты поверил, что я сказала это всерьез?

— Разумеется. Я услышал это своими ушами из твоих уст. Как я мог в этом сомневаться, Тесе?

— Ты мог бы прийти и спросить меня об этом. Если бы ты остался, то услышал бы, что я сказала потом, и, может быть, никуда бы… — Тереза вскочила и в ужасе закрыла лицо руками. — О, нет! Ты ведь уехал не из-за этого? Скажи мне, что это произошло не из-за того, что ты услышал!

Он посмотрел на нее и медленно покачал головой.

— Нет. Во всяком случае, это не было связано напрямую.

Тереза снова села и придвинулась к нему.

— Но ты ничего после этого не сказал, если не считать той ссоры в день отъезда.

— Я обвинял тебя в снобизме.

— Наверное, этим дело не ограничилось.

Он поморщился.

— Естественно. Но ты не понимаешь главного. Все эти годы я представлял тебя циничной стервой, которая играла моими чувствами просто ради развлечения, — в его голосе слышалось сожаление, как будто он еще чувствовал себя виноватым за то, что они расстались в такой ссоре.

— Все эти годы я не имела об этом ни малейшего представления, — прошептала Тереза. Она пыталась рассмотреть огни на берегу залива, но видела перед собой только профиль Айзека. Она не могла удержать себя и не дотронуться до него. Дрожащей рукой она слегка коснулась его щеки. — Айзек, неужели ты мог сомневаться в моей любви? Я же просто пыталась сбить Алису со следа. Я знала, что мама любит расспрашивать ее о наших отношениях. — Он сидел, не шевелясь, пока она говорила, касаясь рукой его лица. — Если бы ты пробыл там еще несколько минут, ты бы услышал, как я беру все свои слова назад. Боже правый! Я ведь сказала Алисе, что не имею в виду ничего подобного. Я объяснила, что матери не нравится, что я провожу с тобой все время, но меня это не волнует. Я сказала, что люблю тебя…

Айзек прижал ее руку к губам и нежно поцеловал.

— Я знаю все это теперь. По словам твоей подруги, ты утверждала, что у нас с тобой полное единодушие.

— Совершенно точно. Я сказала, что мы неотделимы друг от друга.

Айзек печально улыбнулся.

— Ты еще сказала, что мы были единым существом.

— Неужели она тебе и это сообщила?

— Да, она утверждает, что навсегда запомнила все, что ты сказала в тот день. По ее словам, это было так романтично!

— Боже праведный! Я-то думала, что она презирает всякую романтику.

Он пожал плечами.

— Кажется, твое признание произвело на нее сильное впечатление.

— Да, наверное, это выглядело как в мелодраме, — усмехнулась Тереза. — Я так хотела отказаться от своих слов! Притворяться, что не люблю тебя, было ужасно.

— Я тоже не обрадовался, услышав такое.

— Прости меня, — прошептала она в полной тишине.

Ей захотелось продлить эту минуту мира и спокойствия, минуту, которая, возможно, окажется поворотным моментом. Но ей нужно было задать еще один вопрос.

— Айзек, если ты уехал не из-за этого подслушанного разговора, то из-за чего же? — Тереза с испугом увидела, что он нахмурился и покачал головой. Обхватив его за плечи, она продолжала спрашивать. — Ты должен мне сказать. Вчера утром ты сказал, что сделал это для моей пользы. Я должна это знать.

Он выскользнул из ее объятий и шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Разве это не очевидно?

— Если это очевидно, то я девять лет не могла понять само собой разумеющееся.

Она ждала, пока он снова заговорит.

— Нет. Я сказал тебе столько, сколько хотел сказать. — Он встал и, отойдя к другому иллюминатору, стал смотреть на усыпанное звездами небо. — Мне просто нужно было сообщить тебе, что я сожалею о своем обращении с тобой на этой неделе. Сейчас я знаю, что ты такого не заслужила. Но повторяю: я провел девять лет в полной уверенности, что ты жестокая, бессердечная стерва. Боюсь, что это повлияло на мое восприятие всего, что с тобой связано.

— Но ты так мне и не ответишь?

— Нет. Это уже ничего не изменит. Слишком поздно.