Джулия Тиммон - С огнем не шутят

— Себастьян?..

Последовала напряженная пауза, за время которой Себастьян мысленно перебрал с десяток различных вариантов продолжения разговора. Его выбор остановился на последнем, самом — как он решил минуту спустя — глупом.

— Я сейчас в Глазго, приехал по делам. И захватил с собой платок, который ты забыла у меня в номере в Момбасе, — произнес Себастьян как можно более бесстрастным тоном. — Если сегодня вечером у тебя найдется свободное время, мы могли бы встретиться и я вернул бы его тебе.

Платок он действительно привез с собой, в последний перед отъездом момент подумав, что; если ему в голову не придет более умного и убедительного объяснения своему внезапному визиту, он скажет именно то, что и сказал сейчас.

— Платок? — переспросила Ева столь растерянным и изумленным голосом, что смущение Себастьяна усилилось вдвое. — Ах да, конечно. Естественно, у меня найдется время.

Точнее, на сегодняшний вечер я вообще не планировала ничего особенного. В котором часу и где тебе удобно со мной встретиться?

Опьяненный предвкушением предстоящей встречи, Себастьян закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и выдохнул.

— Если ты не против, я мог бы к тебе заехать, — произнес он ровным тоном.

— Само собой, не против, — ответила Ева, и Себастьян отчетливо услышал в ее голосе трепетное волнение и даже радость. — Я живу…

— Твой адрес у меня есть, — перебил ее Себастьян.

— Есть? Каким образом ты его узнал?

— Через справочное, — как можно небрежнее сообщил Себастьян. — Я приеду через полчаса. Тебя это устроит?

— Устроит, — произнесла Ева глухо, почти испуганно.

Когда спустя ровно полчаса Ева, наспех приняв прохладный душ и переодевшись в простенькое, но отлично подчеркивающее ее фигуру платье, открыла дверь и увидела на пороге Себастьяна, ее сердце подпрыгнуло куда-то к горлу.

— Привет! — чересчур звонко воскликнула она, неловко маскируя волнение. — Проходи, пожалуйста!

— Привет… — Себастьян, не отрывая от нее взгляда, исполненного странной тоски, нежности и восхищения, вошел в квартиру.

Несколько минут они молча смотрели друг на друга.

Еще каких-нибудь три четверти часа назад Ева ощущала себя сильной, целеустремленной, жизнерадостной, ни от кого не зависящей личностью. Вернее, старалась таковою быть, выполняя данное тете обещание. А сейчас ее вдруг как будто подменили.

В данную минуту она чувствовала себя так, словно всецело, каждой клеточкой своего организма, каждой частичкой души зависела от пожаловавшего к ней столь неожиданным образом мужчины. У нее было такое ощущение, что они соединены между собой невидимой нитью и, если эту нить порвать, ей суждено зачахнуть, будто лишенной возможности летать птице.

Как долго продолжался их безмолвный разговор, она не могла сказать. Знала лишь, что готова смаковать эти мгновения бесконечно.

— Ева, — хрипловато прошептал Себастьян, наконец нарушая молчание, — я очень рад снова видеть тебя…

— Правда?

На нее нашло вдруг то окрыленно-счастливое состояние, когда внезапно начинаешь верить в наступление переломного момента в жизни, в то, что все беды и неудачи наконец-то остались позади, что до осуществления самой заветной мечты рукой подать.

Ее лицо озарилось светлой улыбкой, и, хмельная от радости, она шагнула к Себастьяну.

— Ева… — повторил он, беря ее за руки и порывисто притягивая к себе. — Если бы ты только знала, Ева…

Его пальцы разжались, и руки скользнули ей на талию. Не помня себя от обилия нахлынувших на нее эмоций, Ева обняла его за шею и потянулась к нему губами.

В страстном поцелуе, соединившем их через секунду, они без слов рассказали друг другу, как жаждали этой встречи, как страдали в никому не нужной разлуке.

Губы Себастьяна были ненасытные и жаркие. Каждое малейшее их движение делало Еву все безвольнее, все зависимее от их магической власти. Она жадно вдыхала его запах и с будоражащим кровь удовольствием ощущала, как этот запах проникает внутрь, заполняя собой ее грудную клетку, просачиваясь в самую душу.

— Ева… — сдавленно прошептал Себастьян, наконец прекращая поцелуй и бережно прикасаясь рукой к ее подбородку. — Ева, я счастлив, безгранично счастлив…

Она взглянула на него сквозь застилавшую глаза туманную пелену, улыбнулась лучезарной улыбкой и, взяв за руку, повела в гостиную.

Они сели на широкий диван, обнялись и долго-долго изучающе рассматривали друг Друга.

Ева вглядывалась в черты лица Себастьяна и не могла понять, почему именно эти серо-зеленые глаза, именно этот нос, эти губы, сейчас покрасневшие от поцелуя, кажутся ей самыми красивыми и желанными на свете. Ее охватывало отчаяние оттого, что она не поэт, не художник, не композитор и не в состоянии рассказать миру о бездне порожденных в ней близостью этого человека чувств при помощи искусства.

— Ева, — вновь заговорил Себастьян, нарушая магическую силу тишины, — Ева, я обманул тебя. Я приехал в Глазго вовсе не по делам, а для того, чтобы снова с тобой встретиться.

Она видела по проступившим на его обычно невозмутимом лице пятнам, по блеску глаз, что он сильно волнуется. Его голос звучал ниже, чем всегда, слова давались ему с явным трудом.

— Прошедшие два месяца я живу как в аду, Ева, и все потому, что мне ужасно не хватает тебя…

Ева смотрела на Себастьяна широко открытыми глазами и боялась пошел окунуться. Мысли в ее голове сменяли друг друга с бешеной скоростью, то радуя, то тревожа, то пугая. Она вспоминала слова тети, пророчившей ей огромное счастье, тут же думала о том, что осуществление ее мечты невозможно, потом начинала сомневаться в том, что не спит.

— Я старательно пытался забыть о тебе, — продолжал Себастьян, все сильнее и сильнее волнуясь. — Но у меня ничего не получается…

— Забыть? — В глазах Евы отразилось удивление.

А зачем ему понадобилось меня забывать? — подумала она, и страх, до этого момента лишь смутно будораживший ей душу, вмиг разросся до ужасающих размеров. Неужели он и вправду женат? И, влюбившись в меня, лишь мучается? Нет, я этого не вынесу. Не представляю, как буду выслушивать сейчас его рассказ о грозящем разрушиться по моей вине семейном счастье… Нет, если он принадлежит другой, я не посмею продолжать с ним отношения. Лучше мучиться от неразделенной любви, чем всю оставшуюся жизнь корить себя за страдания, причиненные женщине, по праву считающейся его женой…

Себастьян долго молча смотрел на свои руки, потом поднял голову и взглянул Еве в глаза с настолько несчастным и виноватым видом, что у нее екнуло сердце.