Триш Уайли - Улыбка ангела
— Учти, я очень голодная и захочу получить все сразу.
— Дорогая. — Эймон поднял ее руку и поцеловал ладонь. В его глазах сверкнули смешинки. — Возможно, в первый раз я смогу уважить твою просьбу, но только позже. Я думал о часах и днях, проведенных с тобой в постели, а то, что я мечтаю с тобой проделать, не предназначено для детских ушек.
Колин покраснела и опустила глаза, не выдержав ласковой насмешки в его глазах. Ее сердце металось, как загнанный в ловушку зверек.
Наконец-то она поверила, что ей несказанно повезло. Когда-то она мечтала услышать от него эти слова. И эта мечта сбылась. Когда она отчаянно в нем нуждалась, он появился. Свершилось простое, обыкновенное, маленькое чудо. И теперь от нее зависит, чтобы оно не исчезло так же внезапно, как возникло.
— Я верю тебе, Эймон, — сжимая его руку, сказала она. — Верю, что ты не хочешь причинить мне боли. И я очень сильно тебя хочу. Правда. Я хочу, чтобы ты знал об этом.
— Я знаю. — Он ответил на ее пожатие.
Неужели невозможное все-таки станет возможно и она будет счастлива?
Это мысль родилась в ее голове внезапно, но Колин не прогнала ее от себя сразу, позволив себе надеяться.
Надежда умерла, не успев превратиться в уверенность.
Эвелин уснула. Колин положила ее в кроватку и вышла. Дверь комнаты Эймона была открыта. Стараясь не производить лишнего шума, она кралась к его спальне. Толстый ковер заглушал шаги.
Она хотела быть рядом с ним. Может, он разрешит ей остаться у себя на ночь? Она мечтательно улыбнулась. Что может быть чудеснее? Уснуть в объятьях любимого мужчины и проснуться рядом с ним.
Как жаль, что нельзя воплотить их фантазии в реальность сегодня. Она не сказала ему об этом, но они есть не только у него.
Колин остановилась перед открытой дверью, заглянула внутрь, и ее сердце сжалось. Эймон стоял к ней вполоборота, половина лица в тени. На кровати лежал открытый чемодан.
Перед глазами встала картина еще недавнего прошлого. Она до сих пор не могла понять, что заставило ее прийти в гостевой домик в тот день. Так же как и сегодня Эймон, Адриан стоял к ней спиной, и на его кровати лежал открытый чемодан. Так же как и тогда, она испытала шок, разочарование и боль, но сейчас они были неизмеримо сильнее. Потому что она любила Эймона несравнимо больше, чем любила Адриана и чем она когда-либо сможет полюбить другого мужчину.
— Ранний вылет, любимый?
Эймон окаменел и на миг закрыл глаза. Выругавшись сквозь зубы, он повернулся к ней.
— Я собирался сказать тебе, но...
— Но подумал, что достаточно повеселился, почти соблазнив деревенскую простушку вроде меня, и пора подумать о светских львицах? Ну что ж, скатертью дорога.
На этот раз Эймон не сдержался и громко выругался.
— Не говори ерунды. Я собирался сказать тебе, что ненадолго уезжаю, но когда увидел тебя с Эви, то... — Он мучительно выдохнул.
Колин скрестила руки на груди. Вся ее поза выражала презрение, а в глазах застыл смертный приговор.
Он всматривался в нее и не мог свыкнуться с мыслью, что ошибся в ней. Неужели она совсем не доверяет ему, что готова предположить худшее и сразу вычеркнуть его из своей жизни? Неужели ферма, в которую он вложил столько труда и средств — ради нее! — значит для нее больше, чем он сам?
Эймон горько усмехнулся. О, за «Инисфри» она бы боролась, вцепившись в нее зубами! Просто так, что ли, он нашел ее на конюшне на последнем месяце беременности, когда она должна была уже быть в больнице под присмотром врачей?
В нем стал подниматься гнев. Все, все, кого он любит, любят не его, а эту чертову ферму и ради нее готовы горы свернуть! Но он-то в чем перед ними провинился? В том, что эта ферма не является смыслом его жизни?
— Хотя бы раз в жизни поверь мне, — с трудом сказал он. — Иначе у нас ничего не выйдет.
— Поверить? Может, для этого тебе сначала стоило поговорить со мной, а не собираться втайне от меня? Глядишь, я бы тебе и чемодан помогла собрать, а так... О каком вообще доверии может идти речь?
— Я человек действия.
— А, так ты считаешь это достаточным оправданием подобного поступка?
Эймон задумался. Всю свою жизнь он предпочитал действовать, когда это требовалось, а не раздумывать. Может, Колин в чем-то и права, но почему она не хочет понять и его? Раньше он жил один и ни перед кем не отчитывался, что он сделал и почему. Видимо, придется пересмотреть некоторые свои привычки, если он хочет быть с ней.
— Позвонил Пит и сказал, что у нас проблема. Рабочие объявили забастовку и требуют, чтобы я приехал для переговоров. — Ему вдруг захотелось, чтобы она поняла. — Для меня это важно, понимаешь? Для меня, для Пита, для нашего бизнеса. Если мы не уложимся в сроки, указанные в контракте, то должны будем выплатить неустойку. Само по себе это не так уж и важно, но тогда городской муниципалитет сможет разорвать с нами договор. Это принесет нам многомиллионные убытки, потому что контракт долгосрочный, но предварительное соглашение подписано пока на год. Что-то вроде испытательного срока. Теперь ты понимаешь, почему я должен уехать?
— Пока я только поняла, что прибыль для тебя важнее, чем человеческое отношение к людям.
— Ты готова обвинить меня в корысти только потому, что я начал собирать чемодан, не предупредив сначала об этом тебя? — не поверил он.
Колин фыркнула, но как-то неуверенно, однако продолжала упрямиться:
— Ты ничем не хуже моего бывшего жениха.
На этот раз Эймон разъярился.
— Не смей меня сравнивать со своим женишком! Я, в отличие него, тебе ни разу не лгал и держал свои обещания.
— Нет, — согласилась она и добавила: — Ты поступил хуже, потому что думал одно, а говорил другое. Это даже хуже, чем ложь. Это лицемерие. — Она почти выплюнула это слово.
— Что ж, значит, я лицемер, — сдерживая ярость и стараясь говорить спокойно, произнес он. — Только если ты сейчас не извинишься, пеняй на себя, ведь я могу здесь больше не появиться.
— Вот и чудесно! Я снова стану полноправной хозяйкой фермы, которая, судя по всему, тебе не нужна!
Несколько секунд он сверлил ее взглядом, затем молча отвернулся и, закинув несколько вещей не глядя, рванул молнию на крышке.
В наступившей тишине этот звук резанул по ушам, как удар хлыста.
Он взял в руки чемодан, но у порога остановился.
— Мне не хочется уезжать таким образом, но ты меня вынуждаешь. Я знал, что ты упряма, но надеялся на твое благоразумие. Видимо, я его переоценил. Все же я верю, что это не конец и у нас еще все впереди. Слова, которые ты сказала мне в детской, оставляют мне надежду. Помни, я не Адриан. Я Эймон.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
