Айрис Оллби - Чёрное и белое
Прошло несколько минут, прежде чем до уставшей, измотанной Айрис дошел смысл того, о чем говорил Фил.
— Ты что, с ума сошел? — выпалила она, быстро выпрямившись, и в ужасе уставилась на Фила. Менялось настроение, менялась ее стать, но она оставалась прекрасной в ореоле золотых волос с приглушенной зеленью глаз.
— Наоборот. Эта история очень правдива и не лишена смысла, — спокойно промолвил он, оценивающе глядя на Айрис и получая удовольствие от внешних проявлений ее душевных взрывов.
Не обращая внимания на бурные возражения Айрис, кипящей от возмущения и гнева, Филипп намеренно спокойно продолжал излагать свой сценарий:
— Поскольку я провел много лет в Америке, где такая будоражащая интенсивная жизнь, каждый поймет, почему мне, в конце концов, захотелось пожить спокойно. А что может быть приятнее, чем рождественская свадьба? Ничего роскошного, конечно. Так, небольшое скромненькое мероприятие. Затем, пока Холл приводится в порядок, молодые улетают в Швейцарию, где проводят медовый месяц и катаются на лыжах. Это даст мне великолепную возможность познакомиться ближе с Эшлинг.
— Я никогда… никогда еще не слышала такого вздора!
— Тебе просто предлагается один из возможных вариантов, — парировал он жестко. — Моей дочери нужен отец, и я намерен предоставить его ей.
— Допустим, я когда-нибудь и выйду замуж. Но только не за тебя! Это уж точно, — со злостью выкрикнула Айрис.
Кем, черт возьми, этот ужасный человек себя считает? Божьим даром для женщин?
Филипп расхохотался.
— Надеюсь, в твоих будущих брачных планах не фигурирует молодой доктор? Он тебе не подходит.
— Ты не имеешь никакого права вмешиваться в мою дружбу с Джеком! — вспылила Айрис.
— Ошибаешься. Как отец Эшлинг я имею твердое мнение на этот счет, — безмятежно ответил Филипп. — Ты уж поверь мне: кандидатуру Джека на роль твоего мужа я никогда не одобрю.
— Возмутительная наглость! — Айрис чуть не задохнулась от негодования. — Я и гроша не дам за твое так называемое «одобрение». — И она щелкнула пальцами у него перед носом. — Тебе пора понять, что ты не имеешь никаких законных прав на Эш. В любом случае ты ничего не знаешь о Джеке, — с вызовом сказала Айрис. — Он очень приятный, заботливый мужчина, который для кого-то может стать великолепным мужем.
— Для «кого-то»… — вполне возможно. Но это пустые слова — ты-то за него не выйдешь. Что касается моих «прав» относительно Эш… — Вот тут его глаза превратились в лед. — С твоей стороны глупо даже думать о том, что ты можешь запретить мне видеться с ребенком.
— С меня хватить! Я больше не желаю слушать… Не хватало еще угроз, — сердито проговорила Айрис.
Она вскочила на ноги. Но уйти не удалось, так как Филипп быстро протянул руку, и, схватив ее за плечо, усадил на диван рядом с собой.
— Пусти меня! — вскрикнула она, безуспешно пытаясь вырваться из тисков сильных рук, сжимающих ее запястья.
— Это не угрозы, это действительность, — серьезно проговорил Филипп. — Простой анализ крови сразу покажет, что я — отец Эшлинг. И поскольку я богат, мне не составит труда затаскать тебя по судам — до Судного дня, если потребуется. Ты что, хочешь провести ближайшие несколько лет, получая бесконечные предписания, постановления и вызовы в суд? А как насчет широкого освещения в газетах пикантных подробностей появления девочки на свет? Уж они-то не будут стесняться в выражениях, описывая эту душещипательную историю. Ты подумала, как это отразится на здоровье твоей матери? — безжалостно продолжал Филипп. — И самое главное — что будет с Эш? Представь себе, что она почувствует, когда вырастет и узнает, что ее намеренно разлучили с родным отцом? Я слышал, что с подростками бывают в подобных случаях большие трудности. Думаю, Эш никогда не простит тебе этого.
— Ты… ты просто дьявол! — Айрис в ужасе отпрянула от Филиппа.
Он покачал головой.
— Я пытаюсь убедить тебя в том, что мое предложение не лишено смысла. И что я говорю вполне серьезно.
— Твоя идея женитьбы никак… совершенно не годится. Из этого ничего не выйдет. И дурацкая история, которую ты сочинил, не выдерживает даже беглого взгляда на нее, — почти рыдая, выдавила из себя Айрис. — Никто… ни один человек не поверит тому, что ты там нагородил.
— Еще как поверят, — убежденно ответил Филипп. — Люди любят романтические истории, особенно такие, которые заканчиваются замечательной сценой: двое влюбленных рука об руку идут в сторону восходящего солнца. Я даже подумал сейчас, — Филипп хитро улыбнулся, — мы могли бы украсить наш рассказ такой, например, подробностью. Я сходил по тебе с ума еще до отъезда в Америку. Но тогда не мог на тебе жениться, потому что ты была слишком юной. Мне пришлось ждать все эти годы, чтобы я смог предъявить права на свою настоящую, единственную любовь. Ну, как тебе это?
— Мне? Это? — Айрис уже с трудом сдерживалась, тщетно пытаясь высвободиться из цепких рук Фила. — Я думаю, что ты просто болен! «Романтическая история»? «Моя настоящая любовь»? Кого ты хочешь обмануть? — ожесточенно бросала слова Айрис. — Мы оба прекрасно знаем, что ты никогда не любил меня. Все, что тебя интересовало — это секс!
— А ты? — Филипп посмотрел на нее с издевкой. — Ты когда-нибудь любила меня по-настоящему?
— Да, любила! — выкрикнула Айрис, чувствуя, как ее лицо заливает густой румянец. Фил еще плотнее прижал хрупкую фигурку к своему мощному телу. — Но что с меня, прежней, взять — была слишком молода, глупа и неопытна. За восемь лет все изменилось. У меня не осталось к тебе никаких чувств. Абсолютно никаких.
В ответ Фил лишь рассмеялся:
— Может, мы проверим твое последнее утверждение? — мягко подтрунивая над Айрис, он выпустил ее руки и обнял.
— Ты… Какая самоуверенность! Ты что, не слышал, что я тебе сказала? — задыхаясь от волнения, произнесла Айрис. Она пыталась вырываться, но лицо мужчины уже находилось близко от ее губ.
— Я думаю, ты солгала мне, — прошептал Филипп хриплым голосом, внимательно изучая прелестное женское лицо. Руки Филиппа стальными обручами сжали дрожащую фигурку Айрис. Знать бы ей, как она хороша, может быть, это прибавило ей уверенности, спокойствия. Но, сама естественность, она отдавалась чувству, не раздумывая о том, какое впечатление производит. А может быть, это и к лучшему…
— Нет, я говорю правду! — запротестовала она, изо всех сил стараясь не смотреть на блеск, появившийся в знакомых голубых глазах, и жесткую, чувственную линию мужских губ. Все внутри сжалось в комок, по телу пробежала сексуальная дрожь. Айрис уже не пыталась справиться с божественным волнением, заполнившим все ее существо. Она снова почувствовала тот эмоциональный голод, который пронизывал каждую клеточку тела. Филипп осторожно откинул ее на подушки, почти перекрыв и без того слабое дыхание своей мошной грудью, и прижался поцелуем, к ее дрожащим от желания губам.
