Шэрон Кендрик - Итальянский любовник
– А ты? – спросил он. – Что чувствуешь ты?
– По правде сказать, я тоже взволнованна. И сильно, – сказала Ева.
Но еще больше она была напугана, если уж говорить всю правду. Но ему она этого не скажет. Она была взрослой женщиной, которая привыкла брать ответственность на себя. Она не собиралась плакаться Луке в жилетку.
Он кивнул, но хотел узнать что—то еще.
– Но ты не испытывала гнева?
– Гнева? О нет. – Она отрицательно покачала головой. – Нет. Гнев выражается у женщин по—другому. Глупой я себя чувствовала, это правда. Обманутой.
– Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обманутой.
– А чего же ты хочешь, Лука?
Она уже задавала ему этот вопрос, и он с удивлением обнаружил тогда, что не знал на него ответа. На этот раз он знал ответ.
– Я хочу принимать участие в твоей беременности, – сказал он. – Когда ты будешь на приеме у врача, я тоже хочу там быть. Когда тебе будут делать УЗИ, я тоже хочу видеть, как бьется сердце моего малыша.
От волнения она положила вилку и уставилась в тарелку. Его слова задели ее за живое, и понадобилась минута, чтобы успокоиться. Она подняла взор в надежде, что он не заметит блеска слез в ее глазах. Он тоже не ожидал, что его слова произведут такое действие.
Она начала говорить самым прозаичным голосом.
– Каким образом ты собираешься это делать? Мы живем за много километров друг от друга. Думаю, я смогу посылать тебе снимки УЗИ, писать электронные письма и делать прочие вещи такого рода.
Он покачал головой.
– Нет, только не из вторых рук, – сказал он твердо.
– А как же? – спросила она.
– Сообщай мне заранее, и я буду прилетать к твоим посещениям врача.
– А твоя работа?
Он посмотрел на нее, сознавая, что она ни капли не понимает, в чем заключается его работа. Но откуда ей было знать? Она знает, что он владеет банком, но она не жила в Италии и даже близко себе не представляет масштабы его могущества и власти. Но, поскольку она не собиралась заявлять на него никаких прав, он не видел причин, почему бы не рассказать ей об этом. Испытываешь поистине освобождающее чувство, когда не приходится приуменьшать свою значимость.
– Я богат настолько, что могу больше не работать, Ева, – сказал он мягко и с некоторой долей небрежности. – В данной ситуации я, безусловно, так и поступлю. Я могу прилетать и улетать, когда захочу. Ради ребенка.
Ева не знала, как на это реагировать.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Войдя в кабинет, где делают УЗИ, первое, что увидел Лука, – это яркие лампы. Он нахмурился, прищурил глаза, привыкая к яркому свету, но при взгляде в глубь комнаты нахмурил брови еще больше. Там на столике лежала Ева, а лаборантка в белом халате смазывала ее разросшийся живот каким—то густым желе.
Тем временем мужчина в белом халате водил над ее животом каким—то прибором. В углу молодая женщина в позвякивающих сережках вела серьезную беседу с другим мужчиной, держащим в руках видеокамеру.
Все они посмотрели на вошедшего, а женщина с сережками улыбнулась и, прежде чем Ева смогла ее остановить, сказала:
– Простите, мы здесь производим съемку.
Наступило короткое, натянутое молчание.
– А что именно, – спросил Лука с угрожающей ноткой в голосе, – как вам кажется, вы снимаете?
Женщина в сережках пристально на него посмотрела.
– Мы снимаем сюжет для телешоу. Здесь становится очень тесно, поэтому не могли бы вы выйти из кабинета?
Ева подумала, что только что бросили бомбу.
Смертоносную бомбу.
– Я никуда не выйду, – проскрипел Лука. – Боюсь, что выйдете вы. Убирайтесь!
– Простите?
– Вы не будете, повторяю, не будете снимать никакого телешоу. Вы сами выйдете или мне выкинуть ваши чертовы камеры?
Женщина в сережках с недоумением посмотрела на Еву.
– Ева?
Казалось бы, Ева должна была быть унижена и рассержена на Луку, который своей выходкой мог поставить под угрозу ее карьеру. Но она не испытывала ничего подобного. В теории съемка УЗИ для шоу была великолепной идеей, но на практике это оказалось уж слишком большим вторжением в ее личную жизнь.
И она еще никому не была так рада, как Луке в сей момент.
– Кто этот человек, Ева?
– Это…
– Я отец ребенка, – с презрительной холодностью прервал разговор Лука. – И я хочу увидеть на экране УЗИ своего ребенка. В конфиденциальной обстановке.
Что—то в его голосе и выражении лица заставляло всех повиноваться, и съемочная команда не стала исключением. Бормоча и щелкая языками, они собрали оборудование и вышли, но женщина в сережках успела повернуться к Еве и сказать:
– Будь добра, позвони мне попозже.
Луке понадобилось несколько секунд, чтобы привести в порядок дыхание, и лаборантка в белом халате подмигнула им.
– А я—то надеялась, что меня покажут по телевизору! – пошутила она.
Лука криво ей улыбнулся, но свирепо взглянул на Еву, как бы говоря: "С тобой я поговорю позже". Она почувствовала себя школьницей, которую вызвали к директору. Но весь гнев Луки прошел, как только лаборантка начала водить сканером по животу и расплывчатые пятна серого и черного начали приобретать очертания.
– Вот и мы, – сказала лаборантка, – две ручки и две ножки – отлично. А вот сердце. Видите, как оно бьется?
Наступила тишина, все затаили дыхание.
– Ой, смотрите, – воскликнула лаборантка, – он сосет большой палец!
– Он? – вскричал Лука.
– Ой, простите! Мы всегда говорим «он». Просто привычка, знаю, что не стоит этого делать. Хотите узнать пол своего ребенка? – спросила она небрежно.
Лука и Ева одновременно подняли вверх глаза.
– Нет, – хором сказали они, их глаза встретились, и в этом было что—то объединяющее.
Но когда лаборантка протерла насухо ее живот и велела одеваться, Ева почувствовала себя неловко.
Лицо Луки казалось задумчивым и даже напряженным. Она дотянулась до своих брюк.
– Я, пожалуй, оденусь.
– Я подожду снаружи, – коротко бросил Лука.
Одеваясь, Ева сказала себе, что он не сможет ее запугать. Не сможет. Она допускала, что он был зол, даже разгневан, но он не имел права указывать ей, как жить. Она вздохнула, с трудом натягивая брюки. Пока все шло гладко. До сего момента он вел себя как ангел, спустившийся с небес, – посещал все врачебные сеансы и очаровал половину персонала больницы. Он прилетал к ней по первому сигналу, как будто летел не из другой страны, а всего лишь с южного побережья на северное.
Она с нетерпением ждала его звонков. Ей даже было легче говорить с ним по телефону, потому что не нужно было смотреть на его великолепное смуглое лицо или справляться с ощущением, что перед ней мужчина, чувство к которому у нее никак не угасло.
