Кейтлин Крюс - Повторим нашу встречу
«Ты просто игрушка для него, Никола! – кричала ей мать в те судьбоносные черные дни, когда Пейдж тешила себя иллюзиями, будто ей удалось все прекрасно устроить – сохранить отношения с Джанкарло, угодить матери и расплатиться со всеми долгами. – Он наиграется с тобой, а потом переключится на другую глупую потаскушку. Не будь такой наивной!»
Его пальцы замерли в ее локонах.
– Я всегда забываю о том, какой молодой ты была тогда. Что же я делал? Ты была еще совсем ребенком.
Пейдж не сдержалась и звонко рассмеялась.
– Моя жизнь до переезда в Голливуд не была легкой, – произнесла Пейдж, хотя раньше никогда не упоминала об этом. Джанкарло всегда излучал столько света и тепла, и она не хотела расстраивать его разговорами о неприятных вещах. – И это произошло буквально через десять минут после того, как я закончила школу. Машина, полная чемоданов, ждала меня в последние дни учебы – так решила мать. Мое детство длилось недолго.
Это не совсем соответствовало действительности. Пейдж попросту лишили детства, и ей казалось, что именно в том и заключается ее сходство с Джанкарло. Конечно, они росли в совершенно разных условиях, но ее жизнь прошла в постоянном опасении. В каком сегодня настроении Арлин и много ли выпила? Пройдет ли этот вечер спокойно, или стоит ожидать очередного скандала? Возможно, Джанкарло также приходилось разгадывать, в каком расположении духа пребывает Вайлет.
Пейдж никогда не приходило в голову, что по сути она променяла одну требовательную особу на другую. «Но Вайлет хорошо ко мне относится, ей не наплевать на меня. От Арлин такого отношения и ожидать не стоило», – пронеслось у нее в голове.
– Я не уверен, что это может служить мне оправданием. Но я всегда теряю самообладание, когда дело касается тебя, – с улыбкой признался Джанкарло.
– То же самое могу сказать и я. – На губах Пейдж заиграла улыбка, но они оба замерли, чувствуя, что затронули темы, о которых еще не готовы говорить.
Глаза Джанкарло внимательно изучали Пейдж. По ее телу побежали мурашки, хотя она списывала дрожь на прохладный ветерок, а не на острое чувство собственной ранимости и душевной обнаженности. Заниматься сексом гораздо проще – это только ощущения и действия. Разговоры – совсем другое дело. Они причиняли ей боль, создавали воздушные замки из песка, пророчащие счастливый конец.
Пейдж отстранилась от Джанкарло, решив уклониться от беседы, которая грозилась причинить им обоим боль и, что еще страшнее, разрушить то, что они с таким трудом построили в Тоскане. Сегодня она облачилась в легкий кокетливый сарафан, будто полупрозрачная ткань могла как-то защитить ее.
– Была ли наша связь настоящей? – спросил еле слышно Джанкарло.
Пейдж замерла, а ее взгляд бессмысленно блуждал по крутым холмам, утопавшим в солнечном свете, блестящей глади озера в долине, тосканскому небу, усеянному пушистыми белыми облаками, виноградникам и цветам. Ее сердце сейчас находилось в руках Джанкарло.
– Для меня – да, – срывающимся голосом ответила она. – Даже сейчас.
Как он отреагирует на ее слова? Неизвестность мучила Пейдж. Ей казалось, будто ее подвесили на канатах высоко к небу, отдав на милость буйных ветров.
Его ладонь потянулась к ее пальцам и, накрыв их, мягко сжала. Затем Джанкарло встал, оделся, и больше на эту тему они не разговаривали.
Джанкарло наблюдал за тем, как спит Пейдж. Что его разбудило? Он ощутил необходимость убедиться, что Пейдж здесь, рядом с ним. Невозможно сосчитать, сколько ночей пришлось ему провести в мечтах о ней, о том, как все могло сложиться, если бы не предательство с ее стороны.
Но теперь Пейдж была рядом и, свернувшись калачиком, крепко спала. Ее глубокий сон не прервался даже тогда, когда Джанкарло развернулся к ней и крепко обнял.
«Твой план мести удался на славу», – не унимался недовольный внутренний голос. Но ничего не имело значения в это мгновение, потому что эта женщина снова была с ним. Ее лицо в тусклом ночном свете, пробравшемся в окно, напоминало ангельский облик. Его пальцы легонько прошлись по щеке Пейдж. Воспоминания десятилетней давности снова нахлынули на него, и казалось, будто этой разлуки и вовсе не было, будто вся эта грязная история со снимками – просто дурной сон. Возможно, он продолжал подозревать Пейдж в неискренности, но не оттого, что действительно чувствовал фальшь, а просто считал это правильным и разумным поведением.
«Она была такой юной тогда».
Джанкарло не понимал, как мог забыть о столь важном нюансе. В свои двадцать он был настоящим глупцом и повесой, пока учился в Стэнфорде и бегал по кастингам, проматывая деньги родителей. Двадцатилетняя Вайлет разводилась с мужем-продюсером, который раскрыл ее талант актрисы, когда той едва исполнилось семнадцать, и годился ей в отцы, если не в деды. Все восхищались ее целеустремленностью и преданностью карьере. Никто не смел называть ее меркантильной дрянью, по крайней мере в лицо.
Наверное, поэтому поступок Пейдж вызвал в нем такую сильную злость. Джанкарло по-настоящему любил свою мать, но мечтал о девушке, которая будет ставить на первое место его интересы, а не свои.
Джанкарло сказал Пейдж, что ему нужна спутница жизни, равноправный партнер, но его действия говорили об обратном. Еще тогда, в Малибу, ему не нравилось, что она много времени проводила на танцевальных репетициях, потому что он редко видел ее. Сейчас по этой же причине ему не нравилась ее преданность Вайлет. Действительно ли ему так нужно было равноправие? Или он хотел, чтобы Пейдж учитывала только его интересы, предоставив ему полную свободу действий?
Ответы на эти вопросы не волновали Джанкарло, пока рядом лежала женщина, от которой невозможно оторваться. Ему надоело бороться с собой, держать ее на расстоянии вытянутой руки, причинять ей боль…
«Мы должны придерживаться в жизни тех принципов, которые проповедуем сами, – сказал ему однажды отец. – Но проблема в том, что нам всем гораздо проще лишь требовать, чем прислушиваться к желаниям других или даже к истинным желаниям нашего сердца».
Имел ли Джанкарло право требовать от нее честности и искренности, если сам все время притворялся, делая вид, что люто ненавидит ее?
Джанкарло притянул Пейдж к себе еще ближе и уткнулся лицом в ее теплую шею.
– Come sei bella. Mi manchi[2], — раздался в ночной тишине мужской шепот. – Я люблю тебя.
Будто услышав его слова, она крепче прильнула к нему, продолжая спать. И в этот момент с кристально чистой ясностью он понял, что будет любить ее до конца своих дней.
Пейдж проснулась на следующее утро от солнечных лучей, ласкающих ее лицо. Джанкарло лежал рядом, обвив ее своим телом.
