А я заставлю! (СИ) - Савицкая Элла
— Ладно, мужики, заканчивайте перформанс. — отодвигаю снимок на край стола, — Мы уже говорили об этом и не раз. Вам выплатят значительные суммы. Голодать не будете, и даже переезжать не придется.
— На сколько времени хватит этих сумм? На год-два? А потом что? — уже привычно входит в образ защитника Семён Петрович.
— А вы до гробовой доски решили работать, или как?
— Пока есть силы, то почему нет?
Мда. Я и не знал, что наши люди способны на такое геройство.
— Идите. Я услышал вас. Но у меня дел по горло, уделить вам время больше не могу.
Мужики переглядываются, и я прямо ощущаю, как каждый из них ментально подходит и по очереди сворачивает мне шею.
— Нет у тебя сердца, Вольский, — выдавив сквозь зубы, Гордиенко разворачивается и жестом уводит за собой свой отряд. — Пропади ты пропадом, — слышу уже за закрытой дверью.
Шумно выдохнув, откидываюсь на спинку стула.
Обложили со всех сторон, что Злата вчера, что сегодня эти. Как-будто всё так просто. Столько денег вложено, план по расширению и установке машин разработан.
— Заебало всё, — выдохнув, достаю из ящика пачку сигарет и подхожу к окну.
Затянувшись дымом, несколько секунд держу его в легких, а потом выдыхаю наверх. Что ж всё так сложно-то стало, а? До появления в моей жизни Златы всё было легко. И поездки на праздники, и договора, не оглядываясь на человеческий фактор. А теперь что?
Уже несколько дней как я думаю о том, чтобы не ехать в эту чертову командировку и присматриваю тушканчику подарок. С какого хера вообще?
С такого, что хочется. И с ней время это провести, и подарить ей что-то особенное, чтобы не было в глазах того разочарования, что резало меня вчера. Как-то её мнение стало чрезмерно важным, что даже бесит.
Докурив, возвращаюсь за стол и взглядом цепляюсь за оставленную визитерами фотография. Беру ее и внимательнее рассматриваю. Со снимка на меня смотрят улыбающиеся чужие лица. Вся семья в сборе. И вроде всё у них отлично. На фоне новогодняя ёлка. Справа тот самый Степан с внуком на руках. Малец, правда, бледнее остальных и улыбается не так широко.
Присмотревшись внимательнее, замечаю, как его мать смотрит на него с противоположной стороны и за улыбкой можно рассмотреть грусть в глазах. Также, как и у его отца.
Хм. Вот тебе и счастливый снимок. А с первого взгляда так и не заметишь.
Отложив его, растираю лицо.
Хреновое это чувство — совесть. Без неё мне жилось гораздо проще.
Взяв трубку стационарного телефона, соединяюсь со Светой.
— Да, Лев Павлович? Кофе?
— И кофе тоже. Но сначала закажи сорок планшетов. Пусть привезут мне в офис до послезавтра.
— Сорок? Каких?
— Нормальных. Чтобы можно было и видео смотреть, и игры загрузить, и программы какие для обучения.
— Поняла. Что-то еще?
— Да. Еще пятьдесят новогодних сладких наборов. И канцелярии побольше. Что там дети любят? Раскраски, карандаши, фломастеры. В общем, чтобы порадовать можно было.
— Сделаю. Всё доставить в офис?
— Да. И кофе неси.
— Пару минут.
Вечером домой я еду в таком состоянии, будто меня пережевали и выплюнули.
Захожу в подъезд и натыкаюсь на Злату, ожидающую лифт.
— О как мы с тобой сегодня одновременно, — обняв её за талию, с умиротворением утыкаюсь носом в распущенные волосы.
И сразу как-то легче становится. Пожеванность не так ярко ощущается.
— Привет, — произносит негромко.
Губы для поцелуя не подставляет, поэтому мне приходится повернуть ее лицом к себе и поцеловать самому.
— Как день? — спрашиваю, всматриваясь в не шибко веселые глаза.
— Нормально. Сейчас переоденусь и поеду на праздники. Сегодня у меня их два.
— Давай отвезу. Только в рот закину что-то пока ты будешь одеваться.
— Не надо, — мотает головой, пока мы едем в лифте. — Меня Артём подхватит.
— А Артём это?
— Друг. Он Олафа играет.
— Того, который любит жаркие объятия?
— О-о-о, ты даже в курсе? — слабо улыбается, наконец встречаясь со мной взглядом.
— И насколько жаркие он любит?
— Олаф?
— Артём твой.
— А-а-а, ну, пообниматься не против, — пожимает плечами, выходя на лестничную площадку.
Не против, значит…
— Ой, — округляются глаза Златы, едва мы выходим в коридор.
— Ты чего?
Ступаю следом и охреневаю.
Напротив моей квартиры с ружьем наперевес стоит та самая старушенция, за котом которой мы гонялись по всему подъезду.
У меня галлюцинации на фоне усталости? Уж больно нереалистичная картина.
— Инна Леонидовна, — обалдело произносит Злата, опровергая догадки о моей ментальной дисфункции.
Та оборачивается.
— Вернулись наконец-то. Даже быстрее полиции приехали.
— Какой полиции? — ни хрена не понимаю я, с подозрением косясь на ружьё.
Оно рабочее, или как?
— Так я тут у вас милок, домушников поймала, — бойко кивает в сторону моей квартиры, дверь которой оказывается нараспашку. — Сижу значит, Изюма кормлю, слышу, кто-то ключами звенит. Дай думаю выйду поздороваюсь, а гляжу — входят эти двое, тихо так, о чём-то шушукаются. Ну, я взяла ружье моего Ивана, с которым он на охоту ходил. И вот… — указывает рукой на двух молодых пацанов, стоящих в коридоре у стенки смирно, — Правда, они сначала не поверили, думали, что я им тут пукалкой угрожаю. Пошли на меня, пришлось предупредительный делать, ты уж извини, Лев.
Перевожу взгляд на раскуроченный потолок, потом на технику под ногами домушников, которую они, похоже собирались вынести, и решаю, что ремонт потолка не самое худшее, что могло бы быть.
— Это же я ключи на днях потеряла, — спохватывается Злата, — и тебя я помню, — тычет в одного из них пальцем. — Ты на празднике был. Еще проводить меня вызвался. Бессовестный! Следил, значит, да?
— Ох молодежь, — кряхтит соседка, — ума не хватает, чтобы работать, вот и ищут пути попроще.
— Инна Леонидовна, — с восторгом лепечет Злата, — да вы просто мега крутая! Спасибо вам огромное! Если бы не вы…
— Да ну, — горделиво вскидывает подбородок престарелая миссис Смит, не сводя прицела с пацанов, — это всё Иван мой меня научил стрелять, царство ему небесное. А я и рада, что пригодилась вам.
Хмыкнув, всё еще в шоке таращусь по очереди то на бабку, то на пацанов. Кажется, я начинаю верить в силу бумеранга, которому так воспевает оды Злата.
25. Дура?
— Ты не думал на счёт Семёна Петровича? — натягивая на себя шубку, заглядываю на кухню.
Лев сидит за столом и пьёт кофе.
Полиция только недавно уехала, собрав все показания. Правда, Инне Леонидовне грозила административная ответственность за нарушение хранения оружия, а также штраф. Но Лев все растраты взял на себя. Патроны ей пришлось отдать, теперь к её сожалению, оружие будет висеть у неё дома, как деталь интерьера.
— Злат, мы уже говорили об этом, — поставив чашку, Лев встречается со мной взглядом.
Говорили, и я догадываюсь, что разговор этот был проведён в пустую.
— И ты не передумал? — с надеждой смотрю на него.
Скажи, что передумал, пожалуйста, Лев. Тогда я буду знать, что верю в тебя не напрасно. Что не ошиблась.
Внутри всё накаляется, пока он встаёт и подходит ко мне.
— Вы что все сговорились? Пол дня Гордиенко мозги клюёт в офисе, и ты туда же. Всё очень сложно, понимаешь?
Чувствую, как в груди как будто что-то обрывается. Смотрю в его серые глаза, и не узнаю. Хотя нет, почему же? Узнаю. Того самого Льва, которого знала много лет, но в последние дни допустила ошибку, решив, что ошиблась в нём. Понадеялась, что он другой. А оказалось, что я просто сама себе придумала человека, которого никогда не существовало.
— Нет, Лев. На самом деле жизнь очень простая. Сложной её делают люди. И мне жаль, что ты не смог упростить её десятку человек, хотя это было в твоей власти.
Разворачиваюсь и уже собираюсь уходить, когда он обхватывает моё запястье и дергает назад.
