Кети Ранн - Цвет диких роз

Прижавшись лицом к ее шее, он стал ласкать ее языком, затем проложил дорожку быстрых поцелуев к ее уху, зарылся лицом в ее волосы, и она чувствовала на шее его неровное дыхание. Мэриголд была готова взорваться от страсти.

— Я представлял тебя совсем другой, — вдруг тихо произнес он. — Ждал совсем другого. Я… я хочу, чтобы ты знала, как ты совершенна. Я хочу чтобы ты поняла… — Он проглотил комок в горле.

Мэриголд замерла, чувствуя перемену в его настроении. Она знала, что Джон слишком много выпил, понимала, что он чувствует себя уязвимым. За последние несколько минут пала не одна стена, Джон собирается сказать нечто важное, то, чего она, возможно, не хотела бы услышать. Если она узнает его секреты, причину его тоски, услышит его признания, между ними неизбежно возникнет связь, а ей меньше всего хотелось такого сближения. Она должна вернуться к своей жизни. Мэриголд попыталась слезть с его колен, но руки Джона крепко держали ее на месте.

— Пока ты не приехала… — Он замолчал, чтобы собраться с мыслями, явно не ведая о ее нежелании слушать. Лицо сделалось отстраненным, взгляд — пустым.

Ей придется услышать, хочет она того или нет.

— Я думал, моя жизнь сложится, как у родителей. Мальчик встретил девочку, мальчик и девочка полюбили друг друга, мальчик и девочка поженились. Мальчик и девочка жили счастливо до конца своих дней.

Сердце у Мэриголд сжалось при виде циничного выражения его лица.

Он моргнул, словно увидел ее в первый раз. Глаза были у него темными и выразительными, а взгляд настолько глубоким и пронизывающим, что Мэриголд замерла. Она видела его боль и уязвимость, горечь и безнадежность. Ей стало плохо от неприкрытой злости, отразившейся на его лице. Физическое желание утихало, хотя Джон сильнее прижал ее к себе.

Губы у него дрожали, будто он собирался заговорить. Но он только посмотрел в окно кабины.

Освободившись от его настойчивого взгляда, Мэриголд ждала продолжения, не в состоянии вырваться.

— Когда я учился в средней школе, то на родео в городе я познакомился с девушкой. Мы влюбились и поженились. — Он вздохнул. — Я был глуп, поэтому решил, что одной любви достаточно, что городской девушке может понравиться жизнь в деревне. Мы просто очень сильно любили друг друга, — Он скривился. — Думали, все будет тип-топ. Не получилось.

— Фрэнсис?

— Да.

Мэриголд понимала, что его откровенность вызвана алкоголем. Джон не из тех, кто распространяется о своих чувствах, забыв об осторожности. Еще когда он сказал, что не знает, встряхнуть ее или поцеловать, она поняла, что он слишком много выпил.

— Ты другая.

Вскинув голову, Мэриголд посмотрела на него. О чем он думает? Неужели убедил себя, что она подходит ему, только исходя из желания, которое он к ней испытывал? Она испугалась. Мысль о том, что Джон может обмануться, приняв ее не за ту и позволив себе поэтому любить ее, причинила ей боль. Мэриголд отодвинулась, но его руки лишь крепче сжали ее талию. Он тянул ее к себе, и она начала сопротивляться.

— Что случилось?

— Отпусти меня. Я больше не хочу ничего слышать. «И не хочу влюбляться в тебя», — мысленно добавила она. Любовь к этому сильному, одинокому, загадочному мужчине была той проблемой, без которой она вполне могла прожить. То, что он пришел сегодня ей на выручку, слишком уж сильно подействовало на женщину, которая непременно желала показать свою независимость. А именно так Мэриголд и хотела прожить свою жизнь — оставаясь собой.

Джон находился так близко, что она видела темную щетину на щеках, слышала его неровное дыхание, ощущала его животную мужественность.

И чувствовала жар его крепкого тела.

Что-то мелькнуло у него в глазах, настроение слегка изменилось, приняв иное, не связанное с печалью направление. Он пошевелился под ней.

— Мне пора, — сказала она, раздосадованная тем, что голос прозвучал едва слышно.

Мэриголд действительно боялась, что ее жизнь бесповоротно изменится, если она сейчас не уйдет в дом и не ляжет спать.

— Нет.

Его руки тисками сжали ее бедра. Мэриголд словно пронзил электрический разряд, и она подумала: возможно… только возможно… ей не хочется уходить.

Молчание затягивалось. Она избегала его взгляда, пытаясь не ощущать его тела, не замечать желания в его глазах. Ради самосохранения она должна как-то отгородиться от него. Либо покинуть кабину грузовика, либо что-то сказать.

— Я видела, как ты танцевал с Дебби. — Желаемой непринужденности в голосе не получилось.

— И что?

— Вы хорошо смотритесь вместе. — Как больно это говорить.

— Я ее не хочу. Когда я с ней, ничего не происходит. Зачем ты о ней заговорила?

Мэриголд отвернулась, комок в горле мешал ей ответить.

Джон коснулся ее подбородка.

— Мне показалось, я объяснил. Я думал, ты поняла… — Он умолк. — Я хочу тебя. Каждую ночь я лежу без сна и думаю о тебе. Только о тебе.

Поцелуй вышел отнюдь не нежным. Даже когда Мэриголд ответила, было ясно, что он реагирует на чисто физическое желание.

Это ее вина. Когда он рядом, ее тело реагировало, как масло на раскаленную сковородку. Мэриголд никогда не поддавалась физическому желанию раньше и не собиралась делать этого сейчас. Когда их связывает один лишь секс.

— Ты не лучше того ковбоя. — И сама она тоже.

Судя по его лицу, ее слова явились для Джона ударом. Он было открыл рот, но Мэриголд, чувствуя небывалое смятение, высвободилась, распахнула дверцу и убежала.

Через несколько дней женщины уехали в Калгари за покупками, оставив Джона одного, и он не ждал их раньше вечера. Первую половину дня он перевозил сено с поля в сарай. В полдень у него заурчало в животе, потому что он забыл позавтракать, и Джон направился к дому.

Там его встретила зловещая тишина. Он постоял, держа в руке кепку и прислушиваясь.

Ни единый звук не оживлял абсолютную тишину. Не доносились из кухни голоса. Не слышались на веранде легкие шаги. Не нарушал молчания веселый смех. Не было Мэриголд.

Внезапно осознав, о чем он думает и что стоит, сжимая кепку с такой силой, будто от этого зависит его жизнь, Джон с отвращением покачал головой. Бросил кепку на скамейку и пошел в ванную, чтобы умыться. Он старался не обращать внимания на пустоту в душе, которая перекликалась с пустотой старого дома.

— Привыкай, — сказал он себе, вытирая руки. — Это будущее. Через неделю-другую здесь уже не будет Мэриголд. Она вернется в Калгари. — Он это знал.

Джон сердито нахмурился, вошел в кухню, запоздало сообразил, что не снял ботинки и посмотрел на оставленную им грязь, ясно видную на сверкающем чистотой полу. Откуда ни возьмись появилась картинка: Мэриголд подметает пол. Он видел ее так ясно, словно она стояла рядом с ним — в шортах и коротенькой, выше пупка, футболке. Он почти чувствовал ее шелковистые волосы, как они взлетают над плечами и падают на нежную округлость ее груди. И она улыбается… улыбается ему, в голубых глазах застыло мечтательное выражение, а влажный рот, созданный для поцелуев, манит к себе.