Вирджиния Лавендер - Клятва верности

Впрочем, любовь слепа.

Рози обернулась и посмотрела на лицо своего спутника, принявшее приятный иссиня-белый оттенок.

– Ну что, теперь прыгнем с тарзанки? – лукаво осведомилась она.

Сэму уже было все равно.

– Ради вас все что угодно, мисс! – отрапортовал он, понимая, что твердой земли под ногами ему сегодня уже не ощутить.

– Как это радует!

Если хочешь, могу даже не пристегиваться, – подумав, предложил он. – Отмучаюсь сразу и черт со мной!

– Ну нет, настолько мои экстремальные поползновения не распространяются, – рассмеялась Рози. – Я уже все поняла.

– Что именно?

– Ты панически боишься высоты, но, чтобы ненароком не опозориться в моих глазах, был готов прыгнуть даже с этой чудовищной вышки. Очень приятно, очень… Не всегда молодой человек готов на такие жертвы. Я вот все думаю: не выдать ли тебе поощрительный поцелуй? За храбрость перед лицом неминуемой смерти…

Сэм поправил сумку, снова висящую на его плече, на минуту остановился, крепко взял спутницу за худенькие плечи и заглянул в ее смеющиеся глаза.

– Рози, – проникновенным голосом произнес он, – ты в следующий раз просто спроси, готов ли я на жертвы? Я отвечу правдиво. Или просто выстрели в меня из винтовки. Можно даже в голову. Такой способ гораздо гуманнее и не грозит испытуемому обширным инфарктом. Подумаешь, жалкое пулевое ранение! Но никогда больше не заставляй меня прыгать с этой штуки.

– Ладно, – хмыкнула модель. – Всего-то каких-то тридцать метров! Не готовы вы, мужчины, на подвиги ради прекрасных дам.

– И не думай, пожалуйста, что отделаешься только одним поцелуем.

– Я и не думаю…

Сэр Родерик, решившийся наконец высунуть нос из сумки, был весьма удивлен. Неприступная хозяйка повисла на шее у высокого молодого человека, который в последнее время занимался его транспортировкой, и самозабвенно целовала, не обращая внимания на окружающую их плотную толпу праздношатающихся дублинцев.

Поразительное дело, наверное, мельком подумал пес, снова погружаясь в теплую трясину старческого сна. Впрочем, что ж, дело молодое. Надо же когда-то…

Но Рози в данный момент было не до своего питомца. Как она обняла Сэма за шею, как приоткрыла губы, приветствуя неистовую, ослепляющую страсть его поцелуя, как преодолела то едва заметное расстояние, что разделяло их… Всего этого Рози не знала, да и задумываться над этим не собиралась.

– Ты, наверное, околдовала меня, раз заставляешь вести себя столь откровенно на глазах у сотен людей, – прошептал Сэм, прежде чем припасть к ее губам.

Но Рози ни на миг не сомневалась, что эти исполненные пыла слова, свидетельствующие о беспомощности перед всепобеждающим желанием, могла бы произнести и она.

Итак, она, Рози Макдауэлл, нашла наконец себе подходящего спутника жизни, по крайней мере по биологическому виду и возрасту.

9

В это летнее июльское утро не найти было в Дублине человека счастливее Сэма Коллинза. Отважный – точнее сказать, абсолютно дурацкий – прыжок с «Башни ужаса» сделал для него больше, чем мог рассчитывать молодой американец. Даже больше, чем осмеливался мечтать.

По каким-то необъяснимым причинам этот отчаянный поступок открыл для него сердце прекрасной Рози Макдауэлл, рыжеволосой ирландской феи.

Накануне счастливая парочка пробыла в парке до самого вечера, держась за руки, постоянно норовя поцеловаться, пока никто не видит, глупо хихикая и катаясь на всевозможных аттракционах. Время от времени они подкрепляли силы в маленьких забегаловках, рассыпанных по этому пестрому прибежищу детей и влюбленных.

Когда солнце умерило свой жар и укатилось к горизонту, уступив место блаженной сумеречной прохладе, из парка их безжалостно выгнал сторож в синей фуражке.

Так уж вышло, что Рози сама пригласила Сэма к себе домой. А он не отказался…

И вот теперь, вытянувшись на тонких льняных простынях и закинув руки за голову, еще ощущая на губах терпкий вкус поцелуев, Сэм наслаждался таким редким ощущением счастья, раннего солнечного утра, полного покоя.

Его возлюбленная безмятежно спала рядом, уткнувшись носом в его плечо. Рыжие пряди разметались по ослепительно-белой подушке, обнаженная рука выпростана из-под одеяла, розовая ладонь раскрыта…

Сэм осторожно повернул голову, посмотрел на ровно и тихо дышащую Рози и в который раз подивился, как она прекрасна, какие тонкие, почти прозрачные у нее пальцы с аккуратными ноготками и какие длиннющие ресницы, сейчас мирно лежащие, бестрепетные, отбрасывающие на нежные скулы легкие тени.

Солнце постепенно вступало в свои права, поднимаясь все выше. Его яркие лучи проникали сквозь легкую занавеску и медленно ползли по давно не крашенной стене комнаты, постепенно подбираясь к изголовью кровати. На улице отчаянно гомонили птицы, но город еще спал, даже машины не гудели и не топотали бесчисленные прохожие.

Бодрствовал, похоже, только молодой журналист, чье счастье оказалось слишком полным и огромным, чтобы мешать его со сном.

Это все мне, все то хорошее, что происходит сейчас, с благодарностью думал он, не в силах поверить, что вчерашний день, наполненный различными тревогами и недоразумениями, так волшебно завершился.

Едва дыша, чтобы не разбудить красавицу ирландку, заснувшую только под утро, он приподнялся и сел на кровати, сладко потянулся, наслаждаясь ощущением своего сильного, молодого тела, так давно не знавшего любви, – в последний год ему было не до женщин. На обнаженное мощное плечо заполз солнечный луч. Стало тепло и щекотно.

Что я знаю об этой женщине? Что она знает обо мне? Только то, что оба мы красивы, молоды и нравимся друг другу. Впрочем, вполне вероятно, что этого достаточно для счастья. Главное – ни о чем не спрашивать, чтобы не разрушить неосторожными словами пленительную тайну, первый проблеск сильного чувства, который возник между нами в эти солнечные дни. Потом, конечно, наступит осень…

Но и в осени есть своя прелесть.

Спальня Рози представляла собой причудливое смешение стилей. Верная своей любви к старым вещам, она сохранила и бабушкину швейную машинку, на которой наверняка никогда в жизни не шила, и старенький радиоприемник, давно уже переставший работать, и почерневшее от времени трюмо с облупившимся зеркалом, покрытое кружевной салфеточкой и заставленное всевозможными пасхальными ангелочками, засохшими букетиками и просто фарфоровыми безделушками…

Кровать тоже была старомодная, тяжелая, с причудливой спинкой и латунными шишечками на вертикальных темных прутьях. Пожалуй, она принадлежала даже не бабушке, а скорее прабабушке…

Сэм в очередной раз подивился, как это Рози умудряется выглядеть блестящей моделью, элегантной походкой дефилирующей по залитым электрическим светом подиумам, и при этом трепетно любить вот этот, например, столетней давности облупившийся шкафчик…