Джон Макдональд - Тепло твоих рук

Секунд пять я разглядывал его. Он не отвел глаз. Я сказал:

— Не собирался я делать из нее информатора, Макейрэн. Мне просто любопытно все, что тебя заботит. И я бы, наверное, не беспокоился, если бы она была заурядной потаскушкой, но, похоже, это порядочная девушка. Если бы я увидел, как ребенок принимает за игрушку гремучую змею, я бы предупредил этого ребенка.

— Фенн! — с ужасом и яростью в голосе воскликнула Мег.

— Пускай воображает себя великим спасителем, — промолвил Дуайт. — Он полицейский с головы до пят, сестрица.

— Может, тебе стоит ударить ее покрепче, свалить на пол, — сказал я, — жахнуть в живот кулаком, чтобы доказать, что ты крутой мужик.

Дуайт вопросительно поглядел на Мег.

— Я… я ему рассказала, — произнесла она.

— Его-то это не касается, правда, сестрица? Ему известно, что после этого я готов был себе руку отрезать?

— Он бы этому не поверил. Я подумала, что… что ему нет до этого дела.

— Дела других он превращает в свои, сестрица. К примеру, Кэти он лапшу навешал на уши, наболтал ей, будто я «утюгом» был, который в чувство Дэви Морисса приводил. Ну как можно ожидать, что моя любвеобильная крошка поверит, что отделал этого бедолагу я прямо в его гараже, где поджидал, когда он заявится в своем розовом «кадиллаке»? У меня сердце такое мягкое, что мне не выдержать было его криков, когда он молил о пощаде, даже сквозь тряпку, которую я сунул ему в рот. Мне бы никогда не вывихнуть ему плечо, когда я выкрутил ему руку назад и сломал ее, а затем другую сломал, потом подвесил его за ворот на гвоздь и ждал, когда он оклемается, и уж потом стал ломать ему ребра, сообщив, что Джефф просил передать одну мелочь насчет неуплаты процента, о котором договаривались. Кэти знает, что ничего подобного я сделать не мог. И сестрица знает это, и отныне она не станет посвящать тебя в наши семейные дела, потому как понимает, что мне вредно ощущение, что один законник-полицейский шастает по моим следам. Пойди поболтай еще с Кэти, Хиллиер, коли от этого кайф ловишь. Я ее предупредил, что ты настрополился все так подстроить, чтобы меня снова в Харперсберг упечь. Для нее ты — чудовище.

Он усмехнулся, подмигнул и ушел. Через несколько минут я услышал звуки футбольного телерепортажа. Я следил за выражением лица Мег. Цвет его был совсем скверный.

— Он вздумал так пошутить, ведь правда? Пошутить насчет того человека.

— А тебе как показалось?

— Это была шутка, — произнесла она не слишком убежденно.

— Я обратил внимание, ты не хотела говорить ему, что это Бобби рассказал мне о том, что он тебя ударил.

— Не надо об этом больше, Фенн, пожалуйста.

— Впервые ты отчетливо увидела нечто, что тебе никогда не хотелось видеть. И вот теперь ты пытаешься себя убедить, что не видела ничего.

— Всего лишь… еще две недели. Я обещала.

— Хотелось бы надеяться, что ты не отправишься по магазинам, чтобы он остался наедине с дочкой Перкинса, а?

— Но ведь…

— А как они держались, когда были вместе?

— Вначале в ней чувствовалась застенчивость и нервозность. Он был с ней очень мил. Я слышала, как они болтали и смеялись в столовой. Мне показалось, что она и поплакала немного. К моменту ухода у нее глаза так и светились. Просто сияла вся, Фенн. И еще я заметила на нем ее губную помаду. Милый, может, ей удастся…

Я подошел и обнял ее.

— Мне так страшно, — прошептала она. — Вдруг мне стало страшно. Я боюсь за нас всех и за Дуайта тоже.

— Может, все и утрясется, — сказал я ей.

Возможно, мы даже немного верили в это. Поскольку, в конце концов, надо же верить в свою удачу. С этим чувством ты должен мчаться, даже когда знаешь, что руль заклинило. Потому как если уж ввязался в игру, останавливаться нельзя.

6

Утром следующего вторника мне предстояло провести час в окружном суде Брук-сити, наблюдая за тем, как один из моих сотрудников дает свидетельские показания по делу о нападении, которое рассматривалось в тот день. Обвинитель известил Лэрри, что действия этого сотрудника не вполне отвечали существующим нормам, поэтому Лэрри и попросил меня разобраться в ситуации. Это был способный парень по имени Гарольд Брэйджер, настолько высоко себя зарекомендовавший во время скрытого патрулирования, что мы повысили его, перебросив в сыскной отдел. Защиту осуществлял весьма проницательный человек Т. С. Хаббард.

Брэйджер уже ознакомился с пособием, которое я считаю обязательным чтением — «Клиника показаний», расписавшись в библиотечном формуляре.

Я сидел и наблюдал, как он разваливает версию обвинения с помощью лишь своих природных способностей и красноречия. Но в изобретательности он уступал Хаббарду. Слишком обширный запас слов может навредить полицейскому офицеру, вызванному для дачи показаний. Если отвечая на один вопрос, он характеризует ответчика словом «непреклонный», а позднее снабжает прилагательными «непоколебимый», ловкий защитник сфокусирует внимание на нюансах в различии двух слов и на глазах удивленного суда увлечет свидетеля в джунгли семантики, чего можно было бы с легкостью избежать, постоянно употребляя прилагательное «упрямый». К тому же вследствие нервного напряжения, вызванного процедурой дачи показаний, Брэйджер забыл об одном основополагающем правиле — не давать возможности адвокату в ходе перекрестного допроса задавать свой темп. Своим сотрудникам я внушаю: следует дождаться окончания вопроса и в каждом случае вне зависимости от его простоты сосчитать до пяти прежде, чем дать ответ. Чтобы не забывать об этом, проще всего держать большой палец на собственном пульсе. Благодаря таким паузам создается впечатление ответственного подхода, глубины мысли, чистосердечности, готовности помочь. В случае же если вопрос сложный, это дает вам возможность распознать западню, а юристам выдвинуть возражения, в результате судья может потребовать прояснить вопрос. Когда же ловушка очевидна, вы можете, выждав пять секунд, попросить повторить вопрос. Брэйджер был столь стремителен и словоохотлив в своих ответах, что сам себя запутывал, ставил в тупик суд, то и дело смешивая собственные впечатления с действительными фактами, касающимися этого нападения.

Больно, когда сложное завершенное дело лопается из-за какой-то юридической технической детали. Еще больнее, если это происходит из-за того, что следователь, оказывается, загнал в ловушку, поскольку слишком далеко отклонялся от материалов дела.

Вот почему в начале первого в моем кабинете находился детектив Брэйджер — с пунцовым лицом, мрачный и полный возмущения. В этот момент и позвонила Мег.