Линда Гуднайт - Фея Сластей

Следующие несколько дней прошли под знаком влюбленности. Нет, они оба не произносили никаких любовных признаний, но чувств было не скрыть. Купер никак не мог сделать решительный шаг, а Натали старалась проявлять терпение. Они проводили вместе каждую свободную минуту. Иногда брали с собой близнецов покататься на санях или водили их в кино. Бывало и так, что приглашали платную няню посидеть с девочками, чтобы побыть вдвоем. Они разговаривали, обнимались и целовались. Натали спрашивала себя: почему она решила, что сможет прожить без любви?

Как-то днем они слепили во дворе снеговика-доктора, украсив его стетоскопом и голубой медицинской шапочкой. Всем было весело. Завтра Купер собирается в Цюрих, где будет представлять доклад на престижной конференции, поэтому он весь день проводил с ней и близнецами.

– Нэт, это очень важно, – говорил он с сияющими от воодушевления глазами. – Это настоящий успех.

Ей бы огорчиться: карьера снова крадет у нее мужчину, а она радовалась за него. Конечно, она будет скучать, но ведь это только несколько дней.

– Мам, сфотографируй меня. – Роза стащила у Купера шарф, обмотала голову подобием тюрбана и, скорчив смешную рожицу, встала за снеговиком. Лили с визгом пристроилась около сестры.

– Эй, кто украл мой шарф? – зарычал Купер и кинулся к проказнице. Роза, визжа, начала бегать вокруг снеговика, а Купер и Лили кинулись за ней.

Какое счастье слышать их веселые крики! Натали делала снимки и верила, что все у них будет хорошо. Сценка эта походила на зимнюю поздравительную открытку – две маленькие румяные девочки и красивый мужчина резвятся на белом снегу.

Ей в плечо ударил снежок.

– Вы испортили мне снимок! – крикнула она. Близнецы со смехом продолжали забрасывать ее снежками.

– Это Купер придумал! – хором закричали они.

– Ах, вот как! – Натали повернулась к виновнику проделок.

– Виноват – признаю. – Купер выхватил у Натали фотоаппарат и нацелил на ее лицо. – Я хотел привлечь твое внимание.

– Не надо, не снимай – у меня нос покраснел, – засмеялась Натали.

– У тебя прелестный носик, как, впрочем, и все остальное.

– Доктор Салливан, – высокомерно произнесла она с интонацией Скарлетт О'Хара, – я и не знала, что небезразлична вам.

Он сунул фотоаппарат в карман и шагнул к ней с горящим взглядом.

– Я тебе сейчас докажу, насколько небезразлична.

Вскрикнув, она развернулась и побежала, неуклюже прыгая по глубокому снегу. Куперу не составило труда догнать ее, они столкнулись и упали. Натали хохотала, снег попал в волосы, в глаза. Она зачерпнула пригоршню снега и бросила в Купера, а он слепил снежок и поднес к ее лицу.

– Скажи, что будешь скучать без меня, когда я уеду.

– О, разумеется. Я буду скучать.

– Обещаешь?

– Угу. А ты будешь без меня скучать?

– Милая моя, ты даже не представляешь, как сильно.

Натали не могла больше противиться желанию обнять его. Она обвила руками шею Купера и поцеловала его.

Спустя несколько мгновений ошеломленный ее порывом Купер помог ей встать на ноги.

– Если повторишь это, то я, наверное, не улечу в Цюрих.

Остроумный ответ уже был у нее на языке, как вдруг Натали поняла, что во дворе как-то странно тихо. Она посмотрела на дочек, и все стало ясно.

Лили катала снежный ком для следующего снеговика, а вот Роза стояла поодаль и злобно смотрела на мать и Купера.

– Вы оба… дураки! – закричала она и побежала к дому.

Купер проводил ее недобрым взглядом, а потом с тем же выражением на лице оглянулся на Натали:

– Ты собираешься что-то сказать?

Она беспомощно покачала головой.

– Я не знаю, что еще можно сделать. Пойду и поговорю с ней.

Купер взял Натали за руку.

– Это ты уже испробовала.

Ее охватила обида, смешанная с раздражением.

– Чего ты ждешь от меня? Побить ее? Я не могу заставить девочку чувствовать то, что она не чувствует.

– Но ты можешь заставить ее вести себя уважительно.

– Купер, она не такая уж плохая.

– Я никогда этого не говорил.

– Но в твоем голосе это звучит.

– Ничего подобного.

– Роза до сих пор горюет по Джастину.

– И сколько еще времени ты собираешься быть жертвой своей дочери? Два года? Десять?

– Она – моя дочка. Мой долг помочь ей.

– Ты не помогаешь. Ты лишаешь ее возможности справиться с горем.

– Что? – (Он говорит так, словно Роза наркоманка, а не страдающий ребенок!) – Какой бред ты несешь.

– Требовать от ребенка дисциплины нелегко, но это необходимо.

– Что ты знаешь о воспитании детей?

– Достаточно. Мой ребенок никогда не станет разговаривать со мной так, как Роза разговаривает с тобой и другими взрослыми.

Натали затрясло.

– Она не твой ребенок. И ты не ее отец. И не пытайся им быть.

Купер замер. Ужасные слова были произнесены и встали между ними. Натали уже пожалела о том, что они вырвались, но поздно.

– Мне не следовало этого говорить.

Она протянула руку и дотронулась до его груди, но он отстранился.

– А может, и нужно было сказать. – Его тон, только что такой страстный, был холоден как лед. – Теперь по крайней мере я знаю свое место.

Она не успела найти нужные слова. Купер повернулся и зашагал к внедорожнику, припаркованному на обочине. А Натали с упавшим сердцем неподвижно стояла и смотрела, как уходит человек, которого она любит.

Глава одиннадцатая

Купер заставил себя не гнать внедорожник, хотя кипел от возмущения и обиды. Натали словно всадила в него нож и оставила истекать кровью на снегу. Он должен был это предвидеть! Она никогда не пропустит его за тщательно выстроенный бастион своей независимости. В этом заключена ее жизнь. И в детях. Это ее семья. Семья Джастина. А он вмешивается в чужие дела.

Купер хотел, чтобы они стали его семьей. Чтобы дети стали его детьми. Даже упрямая Роза бывала и занятной, и милой, а ее верность Джастину трогала до глубины души. А Лили… Лили завоевала его сердце с той минуты, когда доверила ему увечную куклу.

Слова Натали стучали в мозгу: «Ты не ее отец». Но он готов им стать. Готов не только взять на себя заботу о Натали, но заменить Джастина как мужа и отца.

Причем здесь Джастин? Глупости какие. Он любит Натали, и любил все эти годы. Десять лет назад она выбрала Джастина, а он, Купер, чтобы не смотреть правде в глаза, сбежал в Калифорнию и сам для себя решил, что Натали – просто очередной трофей в их с Джастином постоянном соревновании. И этот трофей достался не ему. Все другие доводы – заведомая ложь, чтобы утешить уязвленное самолюбие. Теперь-то он знал, что все не так. В глубине его души всегда жила ненависть к старому другу. И неудивительно, что его преследовало чувство вины, когда он узнал о смерти Джастина.