Карен Уэст - Музыка любви

— Выбирай, конечно, если только у тебя нет своего личного. — Марк взглянул на ее дорожную сумку.

— Это очень кстати, все, что у меня есть, это старенькая шляпка для верховой езды, но я возьму эти каски, которые похоже носят в наши дни, — сказала Клара уныло усмехаясь. Когда Марк исчез за дверью, чтобы помочь конюху оседлать лошадей, она натянула свои верховые ботинки, пиджак и выбрала каску изумрудно-зеленого цвета.

Хотя она сказала Марку, что любит ездить верхом, в действительности прошло уже много времени с тех пор, как у нее была такая возможность, и снова выйдя во двор, на минуту ей стало не по себе, когда она посмотрела на чалую кобылу, которая нетерпеливо стрекотала ушами в ожидании ее. Конюх подтягивал подпруги на жеребце Марка, Эбони, Клара заколебалась, и Марк подошел к ней.

— Позволь мне подать тебе руку, — необычно вежливо сказал он, и когда она, взяв поводья, поставила одну ногу в стремена, он помог ей забраться на лошадь.

— Спасибо, — она сверху улыбнулась ему и наблюдала, как он легко вскочил в седло. Они не спеша сделали круг по двору, но Клара только убедилась в том, как лошадям не терпится вырваться на простор.

Марк помахал рукой Грете, которая стояла в дверях, наблюдая за ними. Взглянув на ряды окон, обнесенных решеткой, Клара на мгновение подумала, что Сирена может быть там наверху тоже смотрит на них, или это с ней Марк разговаривал по телефону?

Когда лошади перешли на рысь, и они промчавшись под каменной аркой, расположенной в конце двора, выехали в парк, Клара попыталась выкинуть мысли о Сирене из головы. Это ее Марк попросил поехать с ним, не Сирену, или еще кого-нибудь в этом роде. Она забыла все свои страхи, предаваясь нахлынувшим на нее волнам восторга и возбуждения оттого, что она чувствовала под собой сильное животное. Она полностью расслабилась.

Утренний туман уже полностью рассеялся, и парк купался в лучах теплого летнего солнца. Дубы-великаны стояли на изумрудных полянах, на которых паслись овцы, лениво пережевывая траву, они только подняли головы, когда лошади проскакали мимо них.

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты ездила верхом в последний раз? — Марк покосился на нее, подъехав к ней.

— Слишком много, — ответила она и, помолчав, добавила: — А что, это заметно?

— Не очень. Ты красиво сидишь на лошади. Где ты этому научилась?

— Мой отец научил меня.

— Твой отец умер?

Клара покачала головой.

— Нет, они развелись с матерью десять лет назад. Он был у нее вторым мужем, и у них не ладилось с самого начала. Он разводил, лошадей, и после развода эмигрировал в Новую Зеландию.

— Ты скучаешь по нему. — Это было скорее утверждение, чем вопрос, и она просто кивнула в ответ. Ей всегда было тяжело говорить о своем отце, с которым у нее намного было больше общего, чем с матерью.

Они ехали молча, парк остался позади, и они взобрались на небольшую возвышенность. Когда тропинка снова стала ровной, лошади перешли на легкий галоп, проносясь по зарослям упругого вереска, между кустов цветущего горса, чьи тоненькие стебельки, качаясь, клонились по ветру.

Клара чувствовала, что ее щеки горят и кровь стучит у нее в висках, когда сначала Эбони, а потом Джипси перешли в галоп.

Марк оглянулся на нее через плечо, и они вдвоем отдались пьяному возбуждению бешеной скачки. Они так мчались несколько миль по упругой невысокой траве до тех пор, пока не въехали на горную тропу, которая серпантином спускалась в долину к изумрудному морю колыхающегося папоротника, тогда они придержали лошадей. Когда они погрузились в прохладную тень зеленой рощи, и лошади, тяжело дыша, вступили на мягкую листву, Марк натянул поводья и, повернувшись в седле, ждал, когда Клара присоединится к нему.

Когда она подъехала к нему, на его лице без сомнения было написано восхищение.

— Твой отец был хорошим учителем. Ты превосходная наездница.

Она покраснела от его похвалы.

— Я думаю, можно сказать, что это моя вторая большая любовь в жизни.

Он удивленно приподнял бровь.

— Музыка, конечно, первая.

— Конечно, — она улыбнулась, — что меня удивляет, так это то, что мы обнаружили уже две вещи, которые нас объединяют.

— Я думаю, у нас еще можно найти много общего.

Она почувствовала, что ее сердце забилось еще быстрее. Когда она взглянула в его глаза, он спрыгнул с лошади и жестом пригласил ее сделать то же самое.

Соскочив со спины Джипси, Клара оказалась в объятиях Марка, который помог ей опуститься на землю. На долю секунды, когда он все еще продолжал держать ее в объятиях, она закрыла глаза и положила голову на мягкую кожу седла. Он еще ближе прижал ее к себе, и она уже больше не могла этого отрицать. Она любила его. Внезапная вспышка откровения, казалось, делала это невероятным. Несмотря ни на что, кто он был, кем он стал, и кто он сейчас, было ли это совместимо или нет, любил ли он Сирену, внезапно все это стало неважно. Она только знала, что любит его; любит его и хочет его так, как никогда ничего не хотела в своей жизни.

Томно вздохнув, она, повернув голову, подняла на него глаза, взгляд его голубых глаз был полон нежности, она увидела в его глазах что-то, что раньше никогда в них не замечала, и это позволило ей надеяться, что, может быть, он сейчас испытывает те же чувства.

Он нежно расстегнул ее каску и, снимая ее, слегка поцеловал Клару в лоб. Распутав поводья на ее пальцах, он отвел Джипси и Эбони к зарослям молодых деревьев, где и привязал их.

Когда он вернулся, Клара заметила, что Марк тоже сбросил свою каску. Его темные волосы были влажные от пота и взъерошенные. Не говоря ни слова, он взял ее за руку и подвел к маленькой ложбинке, покрытой мягким мхом, под ветками клена.

Клара села, и Марк растянулся во весь свой рост рядом с ней, вытянув свои длинные ноги и сцепив руки за головой. Глубоко вздохнув, он посмотрел вверх через ветки кленов на бесконечное голубое небо над ними. Закрыв глаза, он подставил лицо теплым лучам солнца, которые проникали через листву.

Клара, повернувшись, посмотрела на этого человека, который во всех отношениях и теперь был для нее все такой же тайной, как и раньше. Осторожно она изучала худое загорелое лицо, прямой нос, чуть-чуть вздрагивающие ноздри, низко нависающие брови и множество крошечных морщинок, лучившихся у его глаз. На протяжении многих лет она считала его чванливым и высокомерным, теперь она знала, что это всего лишь оболочка. Понемногу она стала понимать, что в нем было то, что ни она, ни кто-нибудь из публики даже не могли представить себе возможным.

Как будто почувствовав на себе ее испытывающий взгляд, он приоткрыл один глаз, протянув руку, крепко взял ее за запястье и притянул ее к себе. Обвив руки вокруг нее, он крепко прижал ее к себе, ее голова оказалась у него на груди. Теперь была очередь Клары закрыть глаза и удовлетворенно расслабиться.