Энн Мэйджер - Сын прерий

Тогда он поднял ее на руки и понес в джунгли.

Наступил час его мести.

И ничего слаще не могло быть.

Глава девятая

Солнце, словно огненный шар, опустилось за горизонт, и, освещая бархатную тьму неба серебристым светом, всходила луна.

В джунглях было тихо и душно. Теда сжигало пламя, бушевавшее в его чреслах. Взгляд его голубых глаз пронзал Джесс, как острые осколки стекла. Ее глаза были широко раскрыты. Не произнося ни слова, он продолжал упорно нести ее на руках в самую гущу деревьев. Он ничего не видел, кроме ее блестящих глаз, мягких и зовущих губ. Его всего трясло от всепоглощающего желания.

— Не надо, — запротестовала Джесс, когда Тед опустил ее на полотенце, которое успел бросить на землю.

— Ты когда-нибудь сдаешься, Банкрофт? — прошептал он, впившись губами в ее шею и обхватив ладонями ее груди.

— Сдаюсь? Никогда в жизни!

Но он чувствовал, как подалось ее тело, когда он погладил соски.

— Так ты готова до конца защищать храм?

— Разумеется! — Но ее руки обхватили его за шею, словно она пыталась сама удержать его.

— Черта с два, — прошептал Тед, изо всех сил прижимая ее к себе.

— Черта с два, — пробормотала она слабым голосом, словно признавая поражение.

Он с еще большим пылом целовал ее.

— А потом я буду главным, — бубнил он.

— Держи карман шире, — уже вся горя, откликнулась она. — Завтра же, Джексон, ты поплатишься...

— Я готов к последствиям, солнышко.

Джесс уже не боролась. Она приоткрыла рот, и его язык проник внутрь. Вся она была горячая и сладкая, как мед, и Тед почувствовал, с какой страстью потянулась она к нему.

— Я всегда хотел тебя, — шептал он. — Долгие годы... Только тебя одну... Дейерде хоть и похожа на тебя как две капли воды, но она не могла заменить тебя. Ни в постели. Ни в моем сердце... — Он стал спускать бретельки ее купальника. Она перехватила его руки, надеясь остановить его. Когда обнажились полушария грудей, Джесс часто задышала.

— Нет, — шептала она.

— Тебе нечего стыдиться своего тела, Банкрофт! Ты прекрасна! Прекрасна... Груди твои...

— Слишком большие. Они вульгарны...

— Они сексуальны дальше некуда! — Он еще больше спустил купальник.

— Из-за них я чувствую себя... шлюхой. Мужики только и знают...

— Они потрясающе прекрасны! Я хочу целовать их. Я хочу тебя. Всю до капельки.

— Если бы меня спросили, что я хочу изменить в себе, я бы сразу попросила изменить грудь...

— Благодарение Богу, что хоть раз тебе не дали сунуть нос куда не следует...

Он уже едва сдерживался, руки его дрожали. Он взял в рот ее сосок, и тело Джесс отозвалось на эту ласку: по нему прокатилась огненная лава. Тед вобрал губами мягкую плоть и стал легонько сосать, словно малое дитя. Джесс издала в экстазе протяжный стон.

Мужское естество Теда разрывалось, ему было тесно в плавках.

Однако он продолжал осторожно спускать с нее купальник дрожащими руками, пока не снял его совсем. Изогнувшись, он быстро освободился от плавок. Джесс лежала на спине и следила за его действиями глубокими, темными, подернутыми влагой глазами. Со стоном она притянула его к себе, и он, твердый, горячий и совершенно обнаженный, приник к ее бедрам.

Она снова испустила тяжелый вздох, сдаваясь на сей раз полностью.

И они на час провалились в горько-сладкое безумие, слившись в единое целое. Она была сама податливость; он — воплощенная нежность.

Он любил ее страстно. Они сошлись — плоть к плоти — в едином дыхании, едином порыве, припали друг к другу как к источнику жизни. На каждое его страстное движение она отзывалась с такой же страстью...

Куда девалась их взаимная неприязнь? Никогда в жизни они не испытывали ничего подобного. Словно какая-то часть их умерла и возродилась заново. Тогда, десять лет назад, все было для обоих как сон, в который они сами не верили.

Горячими поцелуями он покрывал ее солоноватую от морской воды кожу. Его губы нежно ласкали соски, потом язык проник в ямочку ее пупка. Она раздвинула ноги, его губы двинулись вниз, и он стал слизывать священную терпкую росу ее лона. Она была словно его кровь, пульсировавшая в его жилах, была с ним единое целое.

Теперь наступил ее черед целовать Теда. Сначала — осторожно в губы, потом — так же, как только что проделал он. Мягкие губы, гибкий язык обследовали мочку его уха, шею, потом двинулись вниз по желобку на груди к животу и ниже. Нежные губы Джесс ублажали Теда, пока он совсем не обезумел от страсти. Он уже не мог больше сдерживаться. Подмяв ее под себя, он налег на нее и вошел до самого конца.

Там, в ее глубинах, его путешествие завершилось полным блаженством. Она была маленькая и хрупкая женщина. Его женщина. Бархатистая теплота и сладость, сладость, от которой можно было умереть...

Его спасение.

Его проклятие.

Боже, как же хорошо!..

Он начал двигаться — сначала слишком быстро.

Она вскрикнула. Он заставил себя остановиться и быть осторожнее, хотя каждый кусочек его тела вопил от разрывающей его страсти. Сердца у них бились в унисон. Пальцы ее гладили пряди его влажных волос, упавших на лоб.

— Банкрофт, — прошептал Тед таким нежным голосом, что сам его не узнал. — Джесс, — поправился он. Она накручивала на палец прядь его волос. — Ты принадлежишь мне... милая Джесс...

— Мне, — словно эхо, откликнулась она, глядя ему в глаза.

И он снова начал двигаться в ее теплой глуби. Медленнее. Осторожнее. Пытаясь соразмерить свой ритм с ее, пока бешеные волны не обрушились на него, смыв всякую осторожность и всякий самоконтроль. И они, захваченные водоворотом пламени, и тьмы, и безудержной страсти, неудержимо понеслись к пику ослепительного экстаза.

Когда все кончилось, они так и лежали в объятиях друг друга, сотрясаемые пароксизмом страсти.

Постепенно Тед стал приходить в себя и будто сквозь пелену тумана услышал всхлипывания Джесс. Он почувствовал, как она все еще вздрагивает под ним, как ее ногти впились в его спину. Тело его стало тяжелым, как свинец, и мокрым от пота. Она лежала под ним — глаза закрыты, словно в обмороке.

У него будто из каждого мускула выкачали энергию, он чувствовал себя совершенно расслабленным, не способным пошевелить ни рукой, ни ногой и мечтал только об одном — чтобы она не уходила, чтобы они навсегда оставались в этой залитой лунным светом чаще. Вскоре он погрузился в сон, не выпуская из объятий ее теплое тело.

Когда Тед проснулся, было славное росистое утро. Листья и ветви деревьев четкой филигранью выделялись на фоне алеющего неба. Давно не чувствовал он себя столь блаженно, в ладу с собой и со всем миром.