Долли Нельсон - Живи и люби!

— Вы правы, — с трудом выдавил он.

Сигрид внимательно посмотрела ему в лицо и негромко проговорила:

— Тенгвальд, может быть, на самом деле вы вовсе не сердитесь на отца? Может быть, это всего лишь печаль, вызванная тем, что ваши планы найти путь к его сердцу не сбылись?

Он опустил взгляд и залюбовался изящными пальчиками, лежавшими на его руке. А потом сказал:

— Сигрид, я действительно чувствую печаль. Как будто у меня отняли часть души. На ее месте образовалась дыра, которая не заполнится никогда. Но злость я чувствую тоже. Злость, которая доводит меня до белого каления. — Он поднял глаза. — Отец мог заполнить эту дыру. Но не захотел.

В красивых глазах Сигрид блеснули слезы, и она молча сжала ему руку. Иногда слова просто не нужны.

Они сидели на солнышке и следили за девочками, гарцевавшими на воображаемых лошадях вокруг самодельного замка.

Мрачные мысли, только что владевшие Тенгвальдом, рассеялись без следа. Он ощущал бодрость, спокойствие и прилив новых сил. Благодаря Сигрид. Благодаря ее пониманию и сочувствию.

Да, в этой женщине действительно есть что-то особенное, решил он. Что-то захватывающее.

Уложив детей, Сигрид спустилась вниз. День был долгий и утомительный. Ей хотелось часок посидеть спокойно, а потом самой пойти спать.

Она вошла на кухню и остановилась как вкопанная.

У стола стоял Тенгвальд. Его лицо было хмурым и недовольным.

— В чем, дело? Что случилось?

— Сегодня во второй половине дня это доставил курьер. — Он помахал конвертом. — Письмо от агрохимической компании, но никто не удосужился его перевести.

Тенгвальд был расстроен. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять это.

— Они прекрасно знают, что… — он поднял руку ладонью вверх, — я не говорю по-испански.

Надеясь развеселить его, Сигрид спросила:

— А читать можете?

Выражение зеленых глаз Тенгвальда тут же изменилось, и он улыбнулся.

— Вопрос законный. Нет. Не говорю и не читаю.

— Как бы сказали в этом случае ваши племянницы? «Что, съел, дядя Тенгвальд»?

— Сигрид! — Шокированный, он захлопал глазами. — Мы же ругали двойняшек за то, что они пользуются этим выражением!

А затем оба покатились со смеху.

— Как же вы справлялись с этим раньше? — спустя минуту спросила она.

— Без труда. Обычно всю почту переводили для меня на английский, который я более или менее знаю. Я думал, они к этому привыкли. Но произошла какая-то накладка. Наверно, кто-нибудь из администрации мог бы выслать перевод по факсу, но на мой звонок никто не ответил. Похоже, рабочий день там кончился, так что придется ждать до завтра. — Тенгвальд пожал плечами. — Но мне не терпится узнать содержание письма. Я ждал, что они сообщат о результатах предварительных испытаний регулятора роста растений, над которым я работаю.

— Если хотите, я помогу.

Его лицо засияло.

— Серьезно?

— Я владею испанским далеко не в совершенстве, но могу попробовать. Только схожу за словарем. Это пригодится. — Она шагнула к лестнице.

— Встретимся у меня в кабинете, — сказал ей вслед Тенгвальд.

Когда Сигрид пришла со словарем, он открыл бутылку красного сухого вина, наполнил бокалы и один из них вручил ей.

— Думаю, переводу это не помешает.

— Спасибо. — Она пригубила бокал, поймала взгляд Тенгвальда, брошенный им поверх ободка, ощутила знакомую вибрацию воздуха, слишком сильную, чтобы ее не почувствовать, и с трудом проглотила ярко-рубиновую жидкость. — Ну что, начнем? — Не дожидаясь ответа, она положила книгу, поставила бокал на крышку стола и посмотрела на письмо. Мгновение Сигрид изучала его, а потом с улыбкой сказала: — Это от агрохимической компании, название которой вы знаете и так.

— Человека, с которым я чаще всего имею дело, зовут Хуан Хименес.

Обороты, которыми пользовался Тенгвальд, были безупречны с точки зрения грамматики, и внезапно Сигрид почувствовала неуверенность. Ей никогда не освоить этот стиль. С чего она взяла, что может помочь такому образованному человеку?

Он не знает, что ты набитая дура, шепнул ей внутренний голос.

Она нашла подпись в конце страницы.

— Да, это от доктора Хименеса. Вы знаете, что Хуан — это испанский вариант нашего имени Ханс?

— Нет, не знаю.

— Доктор Хименес — начальник отдела… э-э…

— Исследований и развития, — закончил за нее Тенгвальд и придвинул Сигрид кресло. — Садитесь. В ногах правды нет. Кто знает, сколько времени нам понадобится? — Затем он взял стул и сел с ней рядом.

Сигрид ощущала, что твердое колено Тенгвальда прижимается к ее бедру, но изо всех сил старалась не обращать внимания ни на это прикосновение, ни на искры, трещавшие в воздухе.

— Ладно. — Она уставилась на листок бумаги. — Приступим к делу. Он надеется, что у вас все благополучно, — это предложение понять легко. А вот дальше… — Сигрид запнулась и покачала головой. — Ничего не понимаю. Тенгвальд, у меня получается какая-то ерунда:

Она начала листать словарь, через две минуты захлопнула его и начала снова:

— Согласно этому письму… — Смущение заставило ее покачать головой и помешало закончить фразу. — Но это же просто глупость… — Она снова остановилась, испугавшись, что не сможет помочь Тенгвальду.

Максимум того, на что она способна, это перевести текст дословно.

— Тут написано, — наконец сказала она, показав пальцем на строчку, — что нос доктора Хименеса дрожит от вашего препарата.

И тут выяснилось, что Тенгвальд прекрасно понял загадочную фразу. На его лице расплылась широкая улыбка.

— Нос — не часть тела. А Нос! С большой буквы.

Но растерянная Сигрид все еще ничего не понимала.

— «Нос», — объяснил Тенгвальд, — это название должности человека, который проводит экспертизу новых агрохимических средств. То есть, по-нашему, «нюхач». Человек, оценивающий химикаты, которые потом осваиваются производством и продаются во всех странах мира.

Ярко-зеленые глаза Тенгвальда горели от возбуждения, в них хотелось смотреть снова и снова. Но удрученная Сигрид опустила подбородок и вновь сосредоточилась на злополучном письме.

— Ну, — продолжила она, — по словам уважаемого доктора… — тут Сигрид снова полезла в словарь, — Нос не сумел получить те же результаты с помощью других известных к данному моменту регуляторов роста растений.

— Ура! — Тенгвальд выбросил вверх кулак; его радость рвалась наружу, как воздух из проколотого иголкой воздушного шара.

Сигрид смотрела на него и смеялась. Судя по всему, новости были хорошие.