Элли Блейк - Иностранка
— Ты его не знаешь.
— Ну и что, моя дорогая, зато я знаю тебя. К тебе каждый вечер кто-то подкатывался, но ты ни разу не звонила нам среди ночи, чтобы сообщить, что кто-то сделал тебе предложение. Уже одно это показывает, что это совсем другое.
— Вы там совсем очумели, навоображали себе бог весть что.
— А я тоже думаю, что это чудесная новость, — сказала Сара. — Впрочем, если мы тебе уже надоели, давай поговорим о другом. Ты нам не сказала — как там твой отец, ты нашла его?
— Нашла. Сегодня днем у нас была первая встреча.
— Фантастика! — воскликнула Келли. — Как ты его разыскала?
— Это все Лука.
— Ага, значит, парня с хорошим вкусом, у которого четырехлетняя дочка, зовут Лука.
— Ммм.
— И этот Лука не только привез тебя к себе домой, но и сделал то, чего не мог сделать никто в западном мире, — нашел твоего отца? — спросила Келли.
―Да.
Где-то наверху хлопнула дверь.
— Слушайте, я звоню по делу. Может, вы положите на мой банковский счет сколько-то денег? Мне тут нужно кое-что сделать. — Помявшись, Грейси назвала сумму, которая покрывала ее долг Луке, и еще кое-что сверх. — Продайте мой телевизор и стерео за сколько дадут. А остальное я вам отдам, как только смогу.
— Хорошо, — пообещала Сара. — Утром деньги будут в банке.
— Спасибо вам большое. А сейчас мне надо идти. Покойной ночи. Я вас очень люблю, — со вздохом сказала Грейси и положила трубку.
Но и это было еще не все — оставалось сделать еще два звонка. Сначала она сообщила на автоответчик посольства, что не придет на прием, а потом набрала номер авиакомпании.
Утром Лука увидел Грейси, когда та шла к автомобилю. На ней была еще одна обновка, белый топ, спадающий с одного плеча, широкий кожаный ремень, белые брюки и розовые туфли без каблука. Она была очаровательна.
Цезарь притащился к машине следом за Грейси. Накануне Джемма безуспешно прогоняла большого бестолкового пса, а Грейси просто наклонилась и говорила ему что-то, пока он не сел и замер неподвижно.
Лука покачал головой. Эта девушка умеет обращаться с людьми. С животными. С детьми. Что-то в ней есть такое. Лука подождал, и хотел было уже махнуть ей рукой, когда она села в машину и тронулась с места.
Лука робел. Наверху находилась девочка, с которой ему нужно было поговорить. Он глубоко вздохнул и пошел к ее спальне.
— Привет, папа!
— Доброе утро, сердце мое.
— Грейси поехала к своему папе, но скоро вернется, — сообщила Мила.
— Это хорошо, — сказал он, уже не удивляясь тому, что его дочь только и думает, что об их гостье, как и он сам. — Мила, радость моя, я хотел с тобой поговорить.
— Знаешь, папа, я решила, что Грейси красивее меня, — сказала Мила.
— Правда?
Лука сел на пол рядом с дочерью. Она кивнула.
— Правда. Я так решила, потому что люблю ее.
— Грейси права, ― подумал Лука.
Мила полюбила ее. Если… то есть когда она уедет, Мила будет ужасно переживать.
— А ты меня еще любишь? — спросила Мила.
— Конечно, всегда любил и буду любить.
— Хотя я теперь люблю и Грейси тоже?
— Конечно. В твоем добром сердечке поместится любовь ко всем, кто этого заслуживает, и это нисколько не уменьшит твою любовь ко мне, к Гран-нонне и к Джемме.
— И к Пино?
— И к Пино.
— И к дяде Дому?
Вот тот момент, которого он ждал!
— Особенно к дяде Доменико. Знаешь, давно-давно, когда ты еще не родилась, а твоя мама еще не была моей женой, дядя Дом и твоя мама полюбили друг друга. Они любили так сильно, что родилась ты.
Слова так быстро слетали с языка, что Лука не мог их остановить. А вдруг это ошибка, подумалось ему. Что, если она еще слишком мала, чтобы понять, и только расстроится?
Несколько секунд, Мила, молча, смотрела на него.
— А ничего, если я буду называть его дядя Дом, а тебя папа? Ведь это ты все время со мной и заботишься обо мне.
Лука, не удержавшись, схватил Милу на руки и крепко прижал к себе.
— Конечно, любовь моя.
Словно почувствовав важность момента, Мила тихо сидела у него на руках, пока он ее не отпустил.
— Замечательная машинка, — сказала Грейси, наливая в чашки эспрессо в отцовой кухне.
— Новая, — с гордостью заметил он. — Как и мое кресло. Тебе нравится?
— Нравится, — ответила Грейси, ставя поднос на столик.
— Я смог его купить, когда мой друг купил одну из моих картин. Оно раскладывается, так что, если захочешь как-нибудь остаться на ночь…
У Грейси часто забилось сердце. Лука купил одну из картин отца? Вместо того, чтобы просто предложить ему денег, он помог отцу поправить дела, не уронив своего достоинства. Ей понадобилась секунда, чтобы ответить.
— Конечно. Я с радостью.
— Еще я купил спальню и холодильник. Их пока не привезли, увидишь в следующий раз. Я имею в виду, если ты еще приедешь.
— Я буду все время приезжать, — пообещала Грейси и была вознаграждена радостной улыбкой.
По пути в Рим она раздумывала о том, правильно ли сделала, согласившись остаться на вилле. Она отчаянно, до смешного влюблена в хозяина дома, а он ее не любит. Да и с чего бы это он ее полюбил? Она непонятная иностранка, а он… ну, он — это он.
Увидев, однако, отца, она поняла, что не может уехать.
— Грейси, ты не представляешь, как я счастлив, что ты нашлась и не исчезнешь, не дав мне получше узнать тебя.
Эти слова отца так явно перекликались с тем, о чем думала сама Грейси, что она в порыве чувств, протянула руку и накрыла ладонью его пальцы — и поняла, что ведь это в первый раз. И она беспокоится об этом человеке не просто из чувства долга, а потому что этого требует ее душа. Грейси преисполнилась уверенности, что все будет хорошо.
Где ночевать, она обдумает позже. Ясно одно — она должна оставаться в Италии столько, сколько потребуется ей и ее отцу.
Грейси сжала его руку.
— У нас много времени.
На виллу она вернулась, чуть не прыгая от радости.
— Я приехала! ― пропела она, подходя к кабинету.
Лука встретил ее сияющей улыбкой.
— Ну и как все прошло? — спросил он.
— Чудесно. А как ваш разговор с Милой?
Лука усмехнулся.
— Потрясно.
Грейси бросилась на диван.
— Ну вот, все идет как нельзя лучше.
— Ммм…
— Ммм… — эхом отозвалась Грейси, радуясь тому, что все идет прекрасно, между ней и Лукой нет напряжения и натянутого молчания.
— Если все идет как нельзя лучше, чудесно и потрясно, так что нам мешает устроить пикник, о котором вы говорили? ― спросил он. ― По-моему, нам обоим будет полезно подышать свежим воздухом.
