Затмение на Рождество - Мария Зайцева
Ну ниче, ниче… Щас он всем все разъяснит.
Кошечка не успела сделать заказ. Она вообще ничего не успела сделать. Только, наверно, рот открыть. Сексуально так.
Джо подошел, молча поднял ее со стула, так же молча оскалился на возмущенно попытавшегося что-то там вякнуть пидорка в костюме. У того инстинкт самосохранения работал правильно, препятствовать практически похищению своей спутницы он не стал.
Кошечка пыталась что-то мяукать о том, что это ее босс, Филип, что Джо – скотина, что она его ненавидит и никуда с ним не пойдет.
Джо особо не вслушивался.
Он просто потащил ее за собой к выходу, и на улице, оглянувшись, в ближайший переулок, где удачно никого не наблюдалось. Там он остановился, прислонил ее к стене, и заткнул, наконец. Поцелуем.
Китти сопротивлялась. Всерьез. Не желая, как обычно, поддаваться его напору.
Джо даже притормозил немного, особенно когда она саданула со всей дури каблуком по ноге.
Лора воспользовалась тем, что может опять говорить, и заговорила.
Джо смотрел, делал вид, что слушает. Кивал даже в такт.
Но на самом деле ему было глубоко пофиг сейчас, чего она там обиженно и возмущенно говорит.
Ничего нового о себе он все равно не услышит.
Он и так в курсе, что кретин, мудак, думающий только о себе солдафон.
И трус. Это да.
И секс с ним так се… Чего???
Здесь кошечка реально перешла грань. Но ниче, ниче, потерпим. Обиженная баба, че с нее возьмешь.
Со всем, о чем она говорила, он был вполне согласен. Ну, кроме последнего утверждения, само собой.
Наконец, Китти слегка выдохлась, и Джо, поздравив себя с тем, что выдержка у него просто железная, перехватил инициативу.
– Китти… Я не умею извиняться. Да, я мудак. И, походу, слишком много думаю о братухе. Все еще сопли ему подтираю. Не перебивай. Щас договорю уже.
Он чуть выдохнул, посмотрел в все еще переполненные возмущением и гневом даже глаза кошечки. Переборол в себе желание опять ничего не объяснять, а просто схватить ее и утащить.
Но, блядь, хватит. Хватит уже так. Он не животное, в конце концов. И она тоже.
И давно уже ясно, что у него охренеть как все серьезно по отношению к ней. И, если он не совсем отбитый, и еще понимает хоть чего-то в людях, в женщинах, у нее по отношению к нему – тоже.
А значит, нехрен тянуть. Жизнь – дико короткая. И если появляется шанс получить то, чего так остро, до боли хочется, значит надо брать. И не думать.
– Короче. У меня постоянный контракт нарисовался. На базе, в Канзасе. На пять лет. И потом, если все будет нормально… Ну, есть перспективы, в общем. У тебя есть время сегодня. Я буду ждать, Китти. Тебя. С вещами. В баре братухи.
Затем он неожиданно резко дернул Лору на себя и впился в открывшиеся в шоке после его слов губы жадным, горячим поцелуем, попутно исследуя бесцеремонными лапами такие возбуждающие под строгой офисной одеждой формы.
Кошечка в шоке, это да. Даже не сопротивляется, как до этого. И не отвечает. Ну, практически. А вот теперь отвечает…
Опять потребовалось охренительное усилие воли, чтоб прекратить это все.
Джо оторвался от ее губ, усмехнулся, глядя в растерянные, испуганные даже глаза.
Провел на прощание твердыми подушечками пальцев по нежной щеке.
– А это чтоб думалось… правильно.
И пошел прочь, оставляя испуганную, шокированную его предложением женщину стоять, привалившись без сил совершенно, к стене дома.
И старался, чтоб ноги, суки, не дрожали. И боролся с собой, чтоб не повернуться, не посмотреть на нее.
И гнал, гнал от себя панические мысли о том, что будет, если она… Если она вдруг…
Потому что, в глубине души знал, что все будет так, как он решил.
А если Китти, по извечной бабкой привычке будет выкаблучиваться, то есть план «Б», предусматривающий… Неважно, короче.
Все равно все будет так, как надо ему. Потому что нехуй. Потому что хватит уже.
Эпилог
И небольшая, постфинальная зарисовка. Исключительно для того, чтоб подчеркнуть флаффный, до тошноты, финал.
– Ох, дорогая, я совершенно не уверена, что получится приехать на Рождество. – Лора присела на край стола, задумчиво глядя в окно.
Рассеянно слушая возражения и уговоры подруги, Лора наблюдала, как на плацу ее муж (боже! муж! Лора – ты ли это???) гоняет своих курсантов. Слышно не было, но она не сомневалась, что в его речи общеупотребительными были только предлоги. Он вчера, помнится, ей рассказывал, что чего-то они там у него крупно проштрафились. То ли в самоволку всей командой ушли, то ли еще что-то. Она тоже не сильно поняла, потому что Джо ни одного приличного слова не употребил. Да и не расписывал особо. Так, в самом начале вечера, у порога.
Потому что потом он привычным властным движением направил ее в спальню, и остаток вечера разговаривать было некогда.
Свою злость, негодование, а порой и усталость Джо предпочитал переводить в другое русло. Так, как ему нравилось. Так, как нравилось ей.
– Да, работа… У меня хорошо работа. Ты же знаешь, я здесь единственный юрист. Со мной носятся как с принцессой. Джо? Да нет, что ты… Джо не ревнует. Я и повода не даю…
Да уж, не ревнует. Не стоило Рэйчел, в ее положении волновать рассказами об очередном сумасбродстве ее мужа. Да и тот лейтенант уже из госпиталя вышел. И угрозу трибунала сняли…
– Да, дорогая. Я поговорю все-таки. Но не обещаю. Береги себя.
Лора положила трубку. Опять посмотрела на плац, где группа курсантов ползла по полосе препятствий по-пластунски. Джо стоял в сторонке, видно, уже наоравшись и выпустив пар.
Вот он закурил, и, внезапно подняв голову, резанул взглядом по окнам невысокого здания, где находился ее кабинет. Лора не смогла разглядеть
