Кэтти Уильямс - Личная жизнь тихони Элис
— Хочешь поесть сейчас или потом?
— Сейчас, — отозвалась Элис, проходя за Виктором на кухню, и вдруг почувствовала интимность ситуации. Она прошла к сосновому столу и села, держа спину прямо и положив руки перед собой.
— Чего бы ты хотела? — Виктор заглянув в холодильник.
— Мне все равно, — сказала Элис, сцепив пальцы.
— Отлично.
В молчании она смотрела, как Виктор достал что-то из холодильника, взял разделочную доску и принялся резать овощи. С закатанными рукавами рубашки, с кухонным полотенцем через плечо выглядел он престранно. Время от времени Виктор задавал ей какие-то вопросы, и Элис односложно отвечала на них.
— Может, помочь? — наконец предложила она.
— Пожалуйста, открой бутылку вина. В холодильнике. Выбери любую, какая тебе понравится. Штопор где-то здесь, — он кивнул в сторону раковины. Элис вытащила первую попавшуюся бутылку, открыла ее и, усевшись на место, принялась исподтишка наблюдать за Виктором.
Через полчаса ужин был готов. Элис съела несколько кусочков и заявила, что он настоящий шеф-повар.
— Я шеф, но не повар, — сухо отозвался Виктор, — но спасибо за комплимент. Мужчины умеют готовить не хуже женщин, а когда живешь один, то приходится осваивать кулинарное искусство.
— Я не очень в этом преуспела, — сказала Элис, восхищаясь тем эффектом, который могут дать несколько компонентов, смешанных в нужных пропорциях. Что касается умения готовить, она была не так безнадежна, как Ванесса, однако до Виктора ей было все равно далеко.
— Твоя соседка по квартире хорошо готовит?
— Ужасно. — Элис намотала на вилку макароны и макнула их в соус. — Она лишь умеет пользоваться тостером, не давая хлебу сгореть. Целиком полагается на супермаркеты. — Она отлила немного вина, затем еще чуть-чуть. Вино было легким и приятным, и, судя по количеству бутылок в холодильнике, Виктор закупал его ящиками. Элис позволила себе еще бокал и решила не пить больше. Она редко употребляла алкогольные напитки и могла очень быстро захмелеть от небольшого количества.
— Ну, хорошо, — сказала она, искренне надеясь, что дело окажется не очень обременительным, — может, перейдем к делу?
— Не хочешь десерта?
— Только не говорите, что сумеете приготовить крем-брюле за несколько минут!
Ладно, подумала Элис, еще один бокал, чтобы расслабиться.
— Да, с крем-брюле будет сложновато, — горестно согласился Виктор. — На самом деле мои таланты не распространяются на десерты. Я потерял к ним интерес еще на начальном этапе освоения кулинарии.
— Ну и ладно, — легко согласилась Элис. — все равно ничего не хочу. — Она села поудобнее, как-то странно ощущая свое тело. — От кофе, впрочем, я не отказалась бы. Да, ей не мешало бы сейчас выпить кофе. Хорошего, горячего, отрезвляющего кофе.
— Может, выпьем кофе в гостиной? Там удобнее. — Виктор принялся мыть посуду, и Элис сделала попытку ему помочь, но ноги у нее были словно ватные, и ей даже приходилось следить за тем, чтобы ничего не падало из рук.
Заметил ли он, в каком она состоянии? — подумала Элис. Держась за стены, она прошла к двери, наблюдая за тем, как Виктор тщательно моет тарелки, расставляя их в сушилке так ловко, что казалось, они летают. Затем он стал заваривать кофе, расспрашивая ее о некоторых сложных делах, которыми они занимались в последние несколько дней.
Элис изо всех сил старалась говорить со знанием дела, но ей удавалось это не без труда.
— Гостиная сразу за холлом, вторая дверь направо, — сказал Виктор. — Я принесу кофе туда, ничего?
— Мы поменялись ролями! — с чувством сказала Элис.
Через десять минут Виктор принес не только кофе, на подносе стояли две рюмки и бутылка портвейна. Он закрыл тяжелые, цвета слоновой кости шторы, которые ниспадали вниз художественными складками, наподобие занавеса.
— Портвейн? — сказал он, наливая ей опасную дозу, и она испуганно замотала головой.
— Нет, правда, я уже достаточно выпила.
— Ты выпила только два бокала вина. Это совсем ничего.
Каким-то образом он сумел сделать ее доводы неубедительными — ведь нельзя опьянеть от пары бокалов вина, — и, приняв из его рук портвейн, она отпила немного.
В этой комнате Элис чувствовала себя гораздо лучше, чем на кухне. Свет был не слишком яркий, и огромное кресло, в котором она сидела, было очень мягким, как пуховое одеяло, позволяя расслабиться. Она сняла туфли и поджала ноги под себя.
— Боюсь, я не захватила с собой блокнот.
— Ничего страшного. Тебе не надо записывать то, что я собираюсь сказать.
Его слова дошли до ее сознания, и она выпрямилась.
— Счастлива ли ты, работая со мной? — спросил Виктор, положив ногу на ногу и наблюдая за ней сквозь рюмку с портвейном.
— Это очень хорошая работа, — смущенно ответила Элис.
— Я спрашивал не это.
— Ну, тогда да. Счастлива.
Очень счастлива, подумала она, особенно в состоянии полной паники, когда ты совершаешь дурацкие поступки, вредные для моей нервной системы.
— Даже несмотря на то, что некоторые наверняка говорят — конечно же, несправедлив во, — что я не самый лучший в мире начальник?
— Мне кажется, что я уже привыкла к вашим… методам.
Виктор смотрел на нее так пронзительно, что она заерзала в кресле. Нервным движением Элис заправила волосы за ухо и обнаружила, что ее рука трясется — то ли оттого, что пружинит кресло, то ли от выпитого портвейна.
— Почему вы заговорили об этом? — спросила она.
— Когда ты получала премию в последний раз?
— Не помню. Не уверена, что я вообще ее получала, работая у вас. Во всяком случае, то, что формально так называется.
— Ты очень хороший работник, Элис, — сказал он, и она залилась краской. Впрочем, он ведь мог хвалить ее за работу, которая была выполнена когда-то в прошлом.
— Спасибо вам большое, — пролепетала она.
— Посему я решил повысить тебе зарплату. — Виктор назвал сумму, и она уставилась на него.
— Но это почти в два раза больше, чем я получаю сейчас! — воскликнула Элис в смятении. — Почему вы решили повысить мне зарплату? — подозрительно спросила она. Она-то думала, что ее работа висит на волоске, и после всей путаницы, связанной с Джеймсом, повышение зарплаты было самым немыслимым из того, что она ожидала от их разговора, усаживаясь два часа назад в его машину.
Виктор недовольно взглянул на нее.
— Впервые вижу человека, который, получив такое повышение зарплаты, тут же начинает искать в этом какой-то злой умысел. Я повысил твое жалованье, потому что ты чертовски хороший работник, ты предана своему делу, и это знак моего уважения. Этих объяснений тебе достаточно?
