Его тайная одержимость (СИ) - Лиман Алиса

— Так и бывает, — отзывается Рома, очевидно дослушав папу, — настоящий друг в беде познается. Я так тоже себе относительно недавно приятеля нашел.

Мы входим в какие-то двери. Я так увлеклась разглядыванием Роминого профиля, пока никто не видит, что даже не сразу понимаю, куда мы пришли.

— Здравствуйте, Роман Валерич, — мимо нас проходит официант, давая мне понять, что мы в ресторане. Очевидно в Ромином.

— Добрый день, Роман Валерьевич, — спешит к нам строгая брюнетка. — Что ж вы не предупредили?

— Непредвиденная проверка, Леночка, — усмехается Рома, однако оставаясь привычно холодным, каким кажется всегда, когда общается с окружающими, будь то хоть Галя, хоть мама. — Вот, решил отцу своей невесты показать, как мы работаем.

— Приятно познакомиться, — во весь ряд своих белоснежных зубов улыбается Леночка, кивая папе, а затем мне.

Ой, только не говорите, что Рома и сюда Лину не водил ни разу, и меня опять приняли за его невесту? Ну не при папе же!

— Проходите за столик, — предлагает брюнетка. — Роман Валерич, еще кого-то ждем?

— Да, — Рома задумывается на мгновение, будто подсчитывая что-то: — Думаю, барышни в магазине до вечера застряли. Значит один, Лен. Валерий Александрович обещал заглянуть на обед. Проводи его к нам.

— Как скажете, — сопроводив нас к столику, что оказался спрятан от остального зала плотной шторкой, Леночка с вежливой улыбкой удаляется.

Рома неожиданно поворачивается ко мне, едва не вынуждая меня вздрогнуть. И расплывается в теплой улыбке. Ну зачем он так делает каждый раз, когда смотрит на меня? Будто он и правда так счастлив меня рядом видеть, что мне как-то больно становится от попыток и дальше его отталкивать. Где же эта привычная холодность, с которой он смотрит на окружающих?

— Куртку, Сонечка, — просит он.

— М?

Пока я торможу, пытаясь понять, чего он от меня хочет, и зачем называет этим ласковым «Сонечка» даже при моих родных, Рома подходит слишком близко, и принимается расстёгивать молнию моей куртки. Мой взгляд мечется к папе, который занят собственной верхней одеждой. Будто и не замечая нас, он усаживается за столик, и принимается изучать изысканно засервированный стол.

— Ну как наш малыш? — тихо спрашивает Рома, и у меня коленки от этого его «наш малыш» подкашиваются. — Не замерз?

— Вы с таким трепетом относитесь к беременности Сони, — все же подает голос папа, откладывая привлекшую его внимание вилку обратно на стол: — Значит ли это, что и от вас с Галиной можно скоро внучков ждать?

Вижу, как у Ромы напрягаются скулы. Это отчаяние на его лице выглядит весьма опасно. Он поднимает на меня взгляд, будто ожидая разрешения послать все к чертям и раскрыть папе истинное положение дел.

Повинуясь интуиции отрицательно качаю головой, чтобы он не вздумал чего-нибудь ляпнуть.

— К сожалению, нет, — все же произносит он наименее предпочтительный ответ, стягивая с моих рук куртку и вешая ее в угол.

Проделывает то же и со своим пальто и усаживается за стол, напротив ожидающего какого-то объяснения папы:

— Во-первых, мы долгое время с Галей были просто друзьями. Так что я бы не спешил делать детей, покуда мы не поймем, подходим ли мы друг другу в романтическом плане. Ну а во-вторых, Галина ведь модель. Я бы не хотел лишить ее карьеры.

— Значит, эта паразитка не хочет фигуру портить? — с сомнением предполагает папа, пока я опускаюсь рядом с ним на стул.

— Ничего подобного, — отмахивается Рома. — Она вполне может быть и не против. Но сами должны понимать, она барышня импульсивная, сегодня — хочу, завтра — не хочу. Так что не исключено, что как только первая эйфория от мысли, что она станет мамой пройдет, она осознает, что к любимой работе ей вернуться больше не удастся. Я в этом плане весьма категоричен. Если уж уход за домом я могу спустить, то за моим ребенком должны ухаживать только родные. Никаких нянь.

— Это правильно, — кивает папа, очевидно принимая Ромину рассудительность. — Деньги это хорошо. Но за ними никогда нельзя забывать о душе.

— Стараюсь, — усмехается Рома.

— Я вижу, Рома, — на удивление выразительно проговаривает папа. — И вижу, что к детям ты готов. Но мыслишь верно. Галке просто еще дозреть надо до материнства. Это Сонька у нас привыкла с отцом возиться, что теперь и дитя растить не страшно с таким опытом. Да, Соф?

— Ничего не да. Это совсем другое, — бурчу себе под нос.

31. ОНА

— Почему же другое? Как говорится, что стар, что млад, — не унимается папа.

— Не так уж ты еще и стар. Рано примеряешься, — фыркаю.

— Такая толковая у меня девочка, — папа не часто доходит до комплиментов, поэтому я начинаю волноваться. — Справишься. Правда Генка у тебя тот еще оболтус, — зачем-то вспоминает он. — Заделал ребенка, а сам мол на заработки укатил. Кто ж так делает?

Вижу, как взгляд Ромы от одного упоминания Гены недобро темнеет. Однако очевидно отец этого не замечает, а потому продолжает, обращаясь к Роме:

— Только за нее и переживаю. Вот уйду, и чего с ней будет? С таким мужем… эй, — папа машет ладонью, и откидывается на спинку стула.

Что-то он совсем расстроился.

— Никуда ты не уйдешь, — строго говорю, утыкаясь лбом в папино плечо. — Не говори глупостей.

— Потому и предлагаю вам со здоровьем разобраться, — очень кстати вставляет Рома. — Не можете же вы ее без присмотра оставить из-за своих принципов.

Довольно жестко, на мой взгляд, зато правда. Иначе ж кто еще папе глаза раскроет? Мама похоже уже давно смирилась и ждет неизбежного, что пару лет назад напророчили нам областные врачи. Галка — той и вовсе никогда особо дела не было, что у нас дома творится, личную жизнь устраивает.

— Ты мне вот это на жалость бросай давить, сынок, — строго говорит папа, после небольшой заминки.

Очевидно все же призадумался. Значит-таки удалось Роме сдвинуть валун его непоколебимой готовности к худшему.

— И без того уже гляди чего начудил! — продолжает отец. — Куртку дорогущую. Домой вернемся, я тебе ее бандеролью вышлю. Лучше пусть Галка ходит, как женой твоей станет. То еще понятно. А на родню жены такие деньжищи… Еще и на лечение тратиться теперь.

Блин-блин-блин! Я еще удивилась, что папа сразу промолчал. Он просто не стал поднимать этот разговор при всех. А теперь из-за этой дурацкой куртки от лечения откажется! Как пить дать! Ему же только повод дай.

— Да! — встреваю. — Куртку вернем! Только папе лечение…

— Галке и без того есть в чем ходить, — в тон папе строго отвечает Рома, очевидно не намереваясь сдаваться. — А насчет трат на лечение я уже говорил, что для меня это обследование проведут бесплатно.

Папа фыркает, очевидно, удивляясь, что на его пути встретился баран твердолобее меня. А я, между прочим, в папу такая.

— Правда бесплатно? — с опаской спрашиваю я, ожидая, что он мне сейчас поведает о каких-то льготах, о которых мы не знали.

— Правда, — раздается незнакомый мужской голос от входа, вынуждая нас с папой обернуться. — Доброго денечка!

Высокий брюнет стягивает с себя пальто, и, пожав руку папе и Роме, опускается на стул рядом с последним.

— Вот и наш добрый фей пожаловал, — усмехается Рома. — Федор Михалыч, Сонечка, познакомьтесь, это Валерий Александрович. Он доктор, который очень настаивал, чтобы я уже воспользовался его услугами, дабы не чувствовать себя в долгу.

— Ну не совсем моими услугами, так как я пластический хирург, а увеличивать себе грудь Рома почему-то отказывается, — мужчины смеются, включая папу, а я краснею отчего-то. — Но так как я врач, у меня достаточно связей, чтобы придумать, чего Роману подлечить.

— Но у меня как назло здоровье — хоть в космос лети, — поддерживает друга Рома, — все повода не находилось.

— Друг значит? — спрашивает папа. — Это ты не про него ли мне рассказывал, пока мы сюда шли? Про того, что познается в беде.

— Именно, — кивает Рома.

— Не знаю, что он там вам нарассказывал, а я свою версию расскажу, — встревает Валерий Александрович. — Мой отец владеет большим количеством коммерческой недвижимости по всей Москве. Сдает в аренду, тем и живет. Но вот пару лет назад повадился к нему какой-то юный ресторатор: дай, говорит, выкуплю у тебя одно здание.