(не) Его Малыш(ка) (СИ) - Фокс Нана

— Прости! — запальчиво извиняюсь я, искренне сожалея, что вообще свалилась на его голову в самое неподходящее время. — Мне жаль, мне очень жаль, что все так…

— Перестань! — осаждает он мои причитания. — И не смей себя винить! — обрубает, словно читая мои мысли.

— Хорошо.

— В общем, ты остаешься здесь, пока все не выяснится, поняла? — Отодвигая тарелку с остатками недоеденного завтрака, Степан тянется за чашкой с ароматным кофе, дожидается моего кивка и продолжает: — Ты не стеснишь меня, ты не помещаешь и не объешь, но сделаешь мне большое одолжение, если будешь чувствовать себя как дома. Ну, и за Кощеем присмотришь.

Кот, будто учуяв, что говорят о нем, подает голос из-под стола. Идиллическая картинка правильного семейного завтрака полупрозрачной ширмой отделяет мою прошлую жизнь от настоящего, того, что происходит сейчас. И я позволяю тем чувствам, что кружатся во мне сейчас, завладеть ситуацией, и будь что будет.

— Ключи. — На мою ладонь ложится связка холодных металлических «отмычек». — За пределы поселка постарайся не выходить, — инструктирует меня Степан, направляясь в прихожую, — но и дома не обязательно сидеть.

— Я прогуляюсь по двору, — обещаю ему, наблюдая за тем, как он собирается на работу: проверяет содержимое карманов куртки, что-то сверяет в телефоне и, кивнув каким-то своим размышлениям, прячет аппарат в заднем кармане темных джинсов, затем надевает черные кроссовки и накидывает поверх серой футболки легкий темно-синий бомбер.

— Можешь до пляжа пройтись, только не купайся, пожалуйста. — Блин, ну нельзя же быть таким… таким… у меня опять в носу защипало! — Все, я уехал, — добавляет он на прощание, подхватывает ключи от автомобиля и на мгновение замирает, а я непроизвольно тянусь к нему, но моментально отшатываюсь назад, смущенно краснея.

— Счастливого дня, — сиплю пересохшим горлом.

— И тебе, — так же хрипло отвечает Степан. — Пока! — прощается и сбегает, плотно прикрыв за собою дверь.

Гипнотизирую гладкое полотно, прислушиваясь к гулкому стуку своего сердца. Тишина и пустота накрывают меня непроницаемым куполом, сквозь который не способны пробиться никакие доводы разума. Мне просто вдруг становится одиноко и холодно, словно меня в одном купальники сбросили без парашюта в сугроб за полярным кругом. Будто я вмиг осталась единственным жителем на этой планете.

Обхватываю себя за плечи, пытаясь унять это пугающее чувство, и вздрагиваю, завороженно наблюдая, как дверь открывается.

— Ты мне данные не дала, — заходя в прихожую, объясняет Степан свое возвращение.

Пузырь вокруг меня звонко лопается, а я растерянно смотрю на Степана. Запутавшись в собственных мыслях, медленно соображаю, чего он от меня хочет.

— Ой! — Я шлепаю себя ладошкой по лбу и, спохватившись, с максимальной поспешностью, на которую только способна в своем положении, семеню на кухню. — Сейчас! — кричу я, хватая со стола аппарат.

Разворачиваюсь и врезаюсь в груду прокачанных мышц. Отшатываюсь, отступая и вскидывая голову, и крепкие руки успевают поймать меня. Подхватив под мышками, Степан с легкостью приподнимает меня над полом и усаживает на обеденный стол. Опирается ладонями на столешницу по обе стороны от моих бедер. Смотрит на меня проникновенно, до мурашек по позвоночнику.

— Аккуратней, Кроха, — выдыхает он, касаясь теплым дыханием моих губ.

— Хо-ро-шо, — не своим голосом шепчу я, жадно ловя воздух.

Мы целую вечность тонем в глазах друг друга, замирая и не дыша. Я не хочу выныривать из пучины, что так сладко меня утягивает на дно. Тянусь к нему, и… Телефонный звонок кувалдой проходится по хрустальному замку, смачно и безжалостно руша его и возвращая меня на пустынную, продуваемую всеми ветрами землю.

— Да! — резко бросает Степан абоненту. — Ждите. Скоро буду! — отключает аппарат и возвращает свое внимание мне. — Данные, — официально-сухо, как с подчиненной, говорит он, и взгляд его подернут инеем.

— Да, — порывисто киваю, спешно активизируя свой телефон. — Сейчас.

Захожу в социальные сети, чтобы скинуть ссылку на профиль Стаса, и обомлеваю: его нет! Нервно, дрожащими пальцами вбиваю в поисковик, но результат тот же. Нет ни страницы, на которую я была подписана, нет даже в принципе такого человека.

На меня словно ушат ледяных помоев опрокинули, и в панике меня колотит, похлеще бездомного щенка под забором в лютый февральский мороз. К голове приливает кровь, так сильно пульсируя в висках, что уши закладывает.

Лезу в инстаграм, и там такая же картина, но добивает меня не это. Врезает под дых и заставляет сложиться пополам, захлебываясь застрявшим в горле жутким испугом, совсем другое: отсутствие во всех приложениях и облачном хранилище хотя бы намека на то, что был в моей жизни такой человек.

— Что? — Горячие ладони ложатся на мои щеки. — Что случилось? — взволнованно интересуется Степан, приподнимая мое лицо.

Мне стыдно и страшно смотреть в его глаза, и я крепко-крепко жмурюсь. Сбивчиво объясняю ему все и уже мысленно ищу на планете Земля то место, в которое мне стоит прятаться.

— Но я не врала, — всхлипываю я и рискую открыть глаза.

— Верю. — Всего одно слово, но сказано так, что у меня не вызывает сомнения, что именно так, а не иначе.

Шершавые пальцы проходятся по моей коже, стирая слезинки. Настойчивые ладони зарываются в волосы на затылке, а теплые губы касаются моего лба.

— Верю, Кроха, — негромко повторяет он. — Давай свой телефон, мои парни разберутся.

Без лишних вопросов отдаю ему девайс и молча провожаю его удаляющуюся фигуру, так и сидя на столе. Резкий щелчок с грохотом закрывшейся входной двери действует на меня, как догоревший запал на тротиловой шашке. Я взрываюсь громким рыданием, соскользнув со стола и усевшись прямо на полу. Слезы очищающим потоком катятся по щекам, и я не в силах их остановить. Я просто сдаюсь на милость эмоционального опустошения, реву белугой от ощущения, что мною попользовались и выкинули за борт.

Сколько бы я так просидела, сколько бы еще пролила слез, не знаю. Настойчивое мяуканье и тыкающийся в мой бок нахальный нос Кошика, словно крепкие канаты, вытягивают меня из пучины истерики.

Встаю, утираю полотенцем лицо, предварительно бросив в него пригоршню холодной воды, наклонившись над раковиной. Старательно запираю на большой амбарный замок в самом дальнем закоулке своей памяти все мысли и воспоминания о Стасе и сложившейся ситуации.

Часа два вожусь на кухне, занимаясь приготовлением обеда и маринуя мясо для ужина. Затем переодеваюсь в просторное длинное платье из мягкого трикотажа насыщенного синего цвета, сую ноги в удобные сланцы и, прихватив полотняную сумку с художественными принадлежностями, спешу на выход.

— Кошик, — окликаю животинку, рысью метнувшуюся к двери, — ты дома остаешься. — Не настаиваю, но я не во дворе решаю погулять, а сходить на берег.

— Мяв! — Кот настойчиво царапает косяк, оставляя некрасивые борозды.

— Ну, хозяин тебя за это не похвалит, — беззлобно журю кота, аккуратно отодвигая от двери, чтобы открыть ту.

— Мяв! — летит в ответ, и меховая торпеда вылетает на крыльцо, стоит мне лишь немного приоткрыть тяжелую дверь.

— Ну, пошли! — смеюсь я, спускаясь по ступеням. — Мой защитник!

Путь до пляжа оказывается недолгим, а сам пляж — идеально обустроенным для отдыха, но безлюдным в этот дообеденный час. Занимаю один из шезлонгов, вытягивая ноги, и приподнимаю подол, позволяя лучам ласкового солнышка ласкать бледную кожу щиколоток.

Успокаивающий шум неспешно набегающих на песчаный берег волн, Крики голодных чаек, шелест морского бриза — все это действует успокаивающим бальзамом на мою смятенную душу. Мне не хочется шевелиться. Я даже не достаю альбом для рисования, чтобы запечатлеть эту красоту. Я просто жадно напитываюсь ею зрительно и духовно.

Кошик по-царски располагается на соседнем лежаке, вытянув лапы и мурлыча вполне в духе довольного жизнью беззаботного существа.