Без вины виноватая - Ольга Митрофанова
–Бл…, какая тугая, невозможно просто, – немного полежал, смакуя ощущение тепла и внутренней бархатистости, начал сначала медленные, а потом более быстрые толчки.
Кристина была благодарна короткой передышке, которая позволила пережить первые острые и самые болезненные ощущения. Когда Роман начал двигаться боль перешла в разряд тупой ноющей. Это Кристина вполне могла стерпеть.
Роман наращивал темп, вколачиваясь в девушку все сильнее и сильнее. Встал на колени, подтянув девушку к себе за бедра и начал вбиваться с бешеной скоростью. Завтра от его пальцев на бедрах останутся синяки.
Боль стала сильнее, но Кристина терпела, утирая руками катящиеся по щекам слезинки.
Роман ее слез не различал, способствовала тому полутьма и его полусонно-полупьяное состояние. Может это и к лучшему, ну заметил бы он, остановился, принялся извиняться, сожалеть? Нет, вот уж этого, она перенести не смогла бы точно.
Роман кончил с приглушённым рыком, упав на Кристину и снова ее придавив. Его мощное тело снова ощущалось очень тяжёлым, но будить его Кристина не смела. Он лежал сверху, уткнувшись носом в ее грудь, она подняла руки, наконец, начав их ощущать, и провела по его волосам. Лежала так некоторое время, перебирая волосы Любимова и прислушиваясь к внутренним ощущениям.
Сожаление? Нет, чего не было, так это его. Удовлетворения тоже не ощущалась, какая – то вялость навалилась, апатия. Хотелось ласки, нежности, но нет, Роман снова погрузился в похмельный сон.
Кристина полежала, размышляя, что ей делать дальше и с первыми рассветным лучами малодушно решила сбежать. Не сможет она сейчас Роману в глаза посмотреть. Надо собраться с силами, подготовиться к разговору. Отодвинула тихонько Любимова и крадучись сползла с дивана. Нашла бюстгальтер, а трусики остались где-то на диване, если начнет искать, рискует разбудить Романа.
Натянула юбку на голый зад. Видела бы мама, ее удар бы хватил, про папу лучше вообще не думать, убил на месте и неизвестно кого в первую очередь: ее или Любимова.
Выглядела Кристина относительно прилично, собрала волосы в привычный пучок и вышла из кабинета. Пока стояла в коридоре и раздумывала, как добраться домой, рядом метериализовался Димка.
– Привет, – поздоровался относительно бодрым голосом, – ты чего в такую рань, ещё только полшестого?
– Да вот, не спалось, приехала рано, и забыла дома телефон, теперь надо возвращаться, а Володю я уже отпустила, – не моргнув глазом, соврала Кристина.
– Эх, ты, ладно, пока большого начальства нет, поехали, сгоняем к тебе домой, – щедро предложил Димка.
– Спасибо, – как могла спокойно ответила Кристина, шагая по выходу из отдела.
Глава 17
Прошмыгнуть незаметно не получилось, только Кристина протопала от калитки ко входу в дом, как к воротам подъехала мамина машина. Все, не проскочила, теперь придется объясняться с мамой. Кристина быстро повернулась к Димке, который стоял позади нее:
– Дима, короче, езжай обратно на работу, я позже приеду, с мамой пообщаюсь, а то с ночной смены ее не видела.
Мария Игоревна прошла в калитку:
– Привет, вы чего в такую рань? На работу собрались? Дочь, тебя же вроде Вова должен увезти?
– Просто так получилось, – развела руками Кристина, – ты тоже сегодня рано.
– Так получилось, – отзеркалила Мария Игоревна.
– Пойдем домой, Димка один поедет, я потом с Володей в отдел поеду.
Димка стоял и непонимающе хлопал глазами, Кристина смотрела на него пронзительным взглядом:
– Ну, ладно, я пожалуй поеду, – проговорил неуверенно, сбежал по ступенькам и быстрым темпом зашагал к калитке.
Мария Игоревна дождалась, когда Дима скрылся за забором и убрав с лица доброжелательную улыбку произнесла:
– Пойдем, Кристина Павловна, побеседуем, – открыла дверь в дом и уверенно шагнула через порог.
Кристина поплелась следом за матерью.
Чай мать и дочь Ящеровы пили на кухне, в полной тишине. Разговор Мария Игоревна начинать не спешила, отпивала чай мелкими глотками, периодически окидывая дочь оценивающим взглядом поверх чашки.
Кристина не выдержала первая, произнесла жалобным голосом:
– Мам.
– Я тебе не папа, чтобы мне глазки строить кота из Шрека, – строго осекла ее мать.
Кристина замолчала, опустив глаза. Мария Игоревна собралась с мыслями и продолжила:
– Дома ты не ночевала, судя по надетой на тебе вчерашней одежде, поэтому у меня вопрос, где ты провела ночь?
– В отделе, – промямлила Кристина.
– Задавать вопрос с кем, я так понимаю, смысла нет?
Кристина неуверенно закивала.
– Капитан паскудник, не удержал хозяйство в штанах, – хлопнув ладонью по столу грубо выразилась Мария Игоревна.
Кристина подняла глаза, наполненные слезами:
– Это не он, я сама хотела. Мы вчера поссорились, Роман напился, пришёл вечером в кабинет, а там Вова с какой-то девушкой был, они подрались, Роман вырубился. Я ему раны обработала и осталась ночевать.
– То есть, ты сознательно осталась ночевать с пьяным мужчиной? – не скрывая горечи в голосе, произнесла Мария Игоревна.
– Да, – коротко ответила Кристина.
Мария Игоревна поднялась из-за стола и отошла к окну, встала, обхватив себя руками, вглядываясь в утренний весенний сад.
– Мы с твоим отцом познакомились, когда мне пятнадцать было. Я в него влюбилась сразу, его разве можно не любить, весь такой красивый, спортивный, сильный. Вот как увидела, так и поняла, что это навсегда. Маме с папой про него не скажешь, кто не знает криминального авторитета Ящерова? Весь город в курсе. Пашка меня домой провожал, а тут родители, увидели сцену нашего прощания. Я их понимаю и не осуждаю за их решение, они как лучше хотели, поэтому сорвались и уехали в другой город, думали, что если между нами будет расстояние, то вся любовь на нет сойдёт, – Мария Игоревна горько усмехнулась.
– Он приезжал, на электричках, почти каждую неделю. Что там деду плел, чтобы он его отпускал не знаю, а где деньги брал тем более. Рано утром в субботу садился на первую электричку, к обеду приезжал, до вечера время было наше. А ночью, я из квартиры уходила, когда все спали, возвращалась утром.
– Мне восемнадцать исполнилось, я в медицинский здесь поступила, хотя могла бы и в столицу. Родители не одобрили, отказали в деньгах, Пашка содержал из своих сбережений. Мы с ним в половую жизнь вступили только когда он в армию уходил, обоим по восемнадцать лет. На проводы домой привел, хотел, чтобы мы с ним первый раз на приличной кровати, а не на съёмной хате. Пашка тогда меня обцеловывал всю, от мизинцев на пальцах до самой макушки, все боялся мне больно сделать. Дед не очень поверил, что у нас серьезно все, думал так, девчонка на вечер.
