Энн Мэйджер - Я ищу тебя

«Тарелочка» со свистом пролетела мимо него, но Джордан даже не заметил этого. Он видел только Джини.

А она видела только его, и он казался ей воплощением мужественности, от которого замирало сердце. Обрезанные выше колен потрепанные джинсы облегали его узкие сильные бедра, подчеркивая их стройность. Рубашки на нем не было, и взгляд Джини остановился на широких загорелых плечах, мускулистой крепкой груди и тонкой талии. Кожа его блестела от воды, словно он только что искупался в волне прибоя. Он стоял босой. И вообще не выглядел преуспевающей рок-звездой, перед Джини был просто отец, отдыхающий с дочерью.

Она ненавидела себя за те чувства, которые вспыхивали сразу, стоило его увидеть: в ней как будто все холодело внутри, так сильно она желала его.

Прежде чем он надел маску холодноватой вежливости, с которой всегда обращался к ней, с тех пор как уехал из Хьюстона, Джини успела разглядеть в его глазах какой-то блеск. Красивое лицо внезапно напряглось и застыло. Черные глаза обожгли ее.

Она чувствовала, как его взгляд спустился ниже, задержался на лифе ее платья: от ветра тонкая ткань плотно облегала грудь.

Джини похолодела и была уже готова уйти в дом, но его голос остановил ее.

– Джини, не уходи. Спустись к нам, – окликнул Джордан. Тон его был намеренно холоден. – Ступеньки с той стороны, – он указал налево.

Сердце у нее беспорядочно забилось. Ну почему он не может оставить ее в покое?

– Боюсь, я… я еще не проснулась, чтобы играть с вами.

– Играть буду я, – заметил он, засовывая в карманы кулаки с побелевшими от напряжения костяшками пальцев. Совершенно очевидно, ему не понравились бы ее возражения. – Я хочу поздравить тебя с приездом в Калифорнию.

Но она колебалась. Его жесткий, проницательный взгляд лишал ее остатков уверенности.

Пауза затягивалась, становясь все напряженнее. Джини знала, что Мелани следит за ней. Неохотно она спустилась со ступеней. Едва ли прилично отказать в такой простой просьбе.

Джини стояла перед ними – мужчиной, которого она любила, и их дочерью. Никогда еще не чувствовала она себя в большей растерянности. Он не смотрел на нее, и это ее успокоило.

– Мне очень жаль, что не удалось приехать в аэропорт, – слова прозвучали гораздо мягче, холод в голосе, казалось, растаял. – Понимаю, ты злишься…

– Вовсе не злюсь…

– Тогда я готов понять любые чувства, которые ты испытываешь. – Он подошел и взял ее за руку.

Джини вздрогнула: как будто электрическая искра пробежала между ними. Он возвышался над ней, стройный, сильный. Несмотря на все старания, она не могла оторвать от него взгляда, за две недели она так истосковалась без него.

И она еще твердила себе, что не хочет ехать!

– Все в порядке. Мы с Мелани поняли, почему ты не мог нас встретить, – неловко проговорила она, стараясь высвободить руку.

Однако он только крепче сжал ее. Как будто решил не отпускать от себя.

– Нет, не все в порядке. Это непростительно. – Губы у него сжались от гнева, но Джини понимала, что сердится он не на нее. – И чтобы искупить свою вину, я приглашаю тебя сегодня на обед в ресторан.

– Но твои повара готовят необыкновенный обед! – запротестовала Джини.

– Это была идея Фелиции, не моя, – мрачно заметил Джордан. – Сегодня наш вечер, и я не собираюсь плясать под ее дудку.

– Я не против того, чтобы остаться дома.

– А я против.

Их взгляды встретились: его – горячий, пылающий, и ее – нервный, неуверенный. Джини отвела глаза, она смотрела на пляж, где красные от солнечных лучей волны лизали берег и отступали, оставляя за собой влажный, цвета меди песок. Мелани давно убежала и палкой измеряла глубину песка на кромке прибоя, казалось, она не замечала, как сложно родителям общаться друг с другом. Но Джини понимала, что девочка замечает все, она нарочно оставила их наедине.

– Все это, наверное, производит странное впечатление, – заговорил Джордан, указывая на особняки, выстроившиеся вдоль пляжа, – особенно если человек не привык. Но, может быть, спустя какое-то время…

– Я уже сказала, что не могу ничего обещать, Джордан.

Он опять помрачнел, а она этого терпеть не могла.

Неожиданно он проговорил:

– Я тоже много думал, правильно ли поступил, когда выбрал музыку. Ведь я потерял тебя… и Мелани. Я знаю, что музыкантов считают необузданными и непостоянными, но, уверяю, этот стереотип совсем не для меня. Я просто человек, который соединяет свои чувства с музыкой. Мне нужно взволновать чувства людей, иначе они не будут слушать мою музыку. Но я никогда – ни на сцене, ни в жизни – не совершил ничего, чего надо было бы стыдиться. Среди моих слушателей много людей средних лет. Даже мои родители пришли к выводу, что успех не испортил меня.

– Не нужно оправдываться, Джордан.

– Почему же у меня такое чувство, что нужно?

– Наверное, в этом есть доля моей вины, – признала она.

– Если бы ты только могла поверить в меня как в человека, а не относиться ко мне как к какому-то фантому! Ведь я совсем другой, – заговорил он, и в его низком голосе слышалась печаль. – Иногда я жалею, что не стал юристом в Остине или Пенсильвании. У нас теперь было бы Трое или четверо детей.

– И ты всегда чувствовал бы себя так, словно что-то потерял в жизни, – закончила она с легким вздохом.

– Без тебя у меня все время было такое чувство.

– Бедный богатый мальчик! – поддразнила она.

Он прижал ее к груди:

– Теперь уже нет. У меня есть все, что мне нужно.

Губами он коснулся пушистых волос у нее на виске.

– Не надо, – пробормотала она, – не здесь.

– Я не стыжусь того, что испытываю к тебе. Почему тебе нужно чего-то стыдиться?

Его рука легла на нежную шею Джини, заставляя ее повернуть к нему лицо. У нее перехватило дыхание, когда он начал вглядываться в ее глаза. Его губы прижались к ее приоткрытым губам. Сильной рукой он прижал ее к себе.

Сквозь тонкий шелк платья она ощущала силу его бедер. От его мокрых джинсов намок подол платья. Кончики его пальцев спустились от белого воротничка платья к четко обрисовывавшейся груди.

– Почему ты такая красивая? – прозвучал мягкий вопрос. – И полна решимости отказаться от того, что может сделать счастливыми нас обоих?

И опять его рот искал ее губы, и она вздрагивала от жара, горящего в нем. Она чувствовала, как сильно бьется его сердце, как напряжена его бронзово-загорелая грудь, крепко прижатая к ее груди.

Губы его, страстные и жесткие, солоноватые от морской воды, разбудили в ней огонь, который начал медленно заполнять ее.

Джини уже не только позволяла себя целовать, она отвечала на его поцелуи, и, уловив ее ответ, он стал более решителен и требователен.