Олимпия Кершнер - Все сбудется

День выдался исключительно удачный и неожиданно полный беззаботного веселья. Зефирен держала себя настороженно, но Ингрид, к счастью, ничего не замечала. Николь поначалу отвечала на ее вопросы, потом, осмелев, сама задала несколько, всячески пытаясь вести себя, как и положено новобрачной при знакомстве с родственниками мужа…

— Счастье женщины — в больших магазинах, — раздался за ее спиной голос Сомаля.

Николь резко обернулась и уронила свертки.

— Я не слышала, как вы вошли! — с упреком сказала она.

— Приношу мои извинения.

Сомаль наклонился, подобрал два ближайших свертка, Николь взяла третий. Принесла остальные, бросила на кровать. Он находился в ее спальне, будто имел на это полное право! Хотя, с кривой усмешкой напомнила она себе, он его, безусловно, имел. Николь ощутила уже знакомое покалывание во всем теле от его близости. Ну почему, выходя из машины, она не позаботилась причесаться, проверить, хорошо ли выглядит, освежить помаду?

— Я кое-что купила, — сообщила она совершенно без всякой необходимости — это и так было видно.

Сомаль положил два пакета на кровать рядом с остальными, посмотрел на нее своими темными, почти черными глазами и вежливо поинтересовался:

— Что именно?

— Платье для приема в нидерландском посольстве. Ваша мама сказала, что мы должны будем на нем присутствовать. — Он кивнул в ответ. — Когда же вы собирались сообщить мне об этом? — с вызовом спросила Николь. — За десять минут до выезда? Послушайте, Сомаль, я не потерплю, чтобы вы планировали мою жизнь, не ставя меня об этом в известность! — От возбуждения она начала размахивать руками. — Я узнала о свадьбе, когда Зефирен появилась с платьем. О приеме мне сказала ваша мама. Что еще произойдет такого, о чем я должна бы знать, но вы позабыли сообщить мне об этом?

Сомаль пожал плечами.

— Надо заглянуть в ежедневник. Хотите сделать это вместе со мной? — вежливо спросил он, но в глазах его заплясали огоньки веселья.

Николь вспыхнула, заметив это.

— Конечно нет. Просто скажите заранее, что состоится мероприятие, которое я должна посетить… И я сделаю так же, — добавила она после небольшой паузы.

Он изогнул дугой левую бровь.

— Вы планируете организовать мероприятие, которое мы должны будем посетить?

— Не я. Вполне возможно, что тетя Франсуаз вскоре пригласит нас на обед. Несколько фраз, которыми мы с ней обменялись после поспешной свадьбы, конечно, не могут удовлетворить ее. И разумеется, нам не удалось поговорить, пока я собирала вещи в отеле, — вы ведь парили надо мной, как коршун!

— Как коршун? А я-то надеялся на более романтичное сравнение. Думал, что превосходно справляюсь с ролью преданного влюбленного мужа.

— О, я уверена, что вы получили бы восхищенные отклики, если бы кто-то знал об истинном положении вещей. Но тетя серьезно относится к семейным отношениям. Она с удовольствием примет вас в нашу семью, и чем скорее, тем лучше, с ее точки зрения… Но нам стоит с этим потянуть, — прибавила вдруг Николь и закусила губу.

— Почему?

— Совершенно ни к чему ей к вам привязываться, раз скоро все кончится.

— Как скажете. Покажите мне, пожалуйста, платье.

Николь хотела было заспорить, но о чем? Она ведь прекрасно знала, что этот брак — брак по расчету. Причем по его расчету. Демонстрация нарядов — прекрасный повод сменить тему разговора. К тому же Николь была довольна своим выбором и хотела знать мнение Сомаля. Она оттолкнула несколько мелких свертков, взяла тот, что побольше. Развернула слои бумаги, вытащила платье, встряхнула.

Темно-красное с серебряными нитями, длиной почти до пола, обтягивающее тонкую талию и дальше ниспадающее свободными складками. Она влюбилась в платье с первого взгляда. И оно сидело на ней как перчатка.

Николь подняла его, показала Сомалю.

Выражение его глаз не изменилось.

— Примерьте, — неожиданно предложил он.

— Сейчас?

— Трудно понять, действительно ли оно вам идет, когда вы просто прикладываете его к себе. — Сомаль прошел к креслу и уселся, будто собираясь провести здесь остаток вечера.

— Пожалуй, — согласилась Николь.

Спустя пять минут она появилась из ванной, одетая в новое платье. Его тесно облегающий лиф и длинная струящаяся юбка с боковым разрезом, открывающим при ходьбе ногу почти до бедра, прекрасно подчеркивали ее стройную фигуру. А спина, спина у платья практически отсутствовала до линии талии. Николь ощущала себя в нем загадочной и обольстительной.

Впрочем, ей, наверное, стоило надеть туфли. Босые ноги несколько портили впечатление… А может, и нет, если судить по внезапно возросшему интересу Сомаля. Он поднялся и подошел к ней.

— Вы выглядите просто исключительно, — медленно произнес он, охватывая ее жадным взглядом с головы до ног. Внутренний жар возрастал по мере того, как Сомаль продолжал смотреть на нее. — Повернитесь.

Она медленно сделала поворот на сто восемьдесят градусов, услышала, как он втянул воздух, увидев ее практически полностью обнаженную спину.

— Вы не замерзнете в этом? — спросил Сомаль внезапно охрипшим голосом.

— Думаю, нет, — ответила Николь, радуясь, что ее собственный голос звучит почти нормально. — Госпожа Ингрид помогла мне выбрать его.

— О, моя мать — женщина европейского воспитания и образования, — конечно, она выбрала такой суперсексуальный наряд.

— Суперсексуальный? Вот это да!

Он провел кончиками пальцев по ее обнаженной руке.

— Все мужчины будут завидовать мне. А все женщины — умирать от зависти к вашей красоте, — сказал Сомаль.

Сердце ее остановилось, потом отчаянно затрепетало, как пойманная колибри. Никто никогда не говорил ей таких замечательных вещей.

Завороженная жаром его глаз, Николь смотрела на него, не в силах оторваться, потом облизнула пересохшие от волнения губы.

Сомаль поймал это мгновение, потому что не отводил взгляда от ее рта. Прежде чем она смогла понять, что происходит, он заключил ее в объятия и поцеловал.

Но ведь никого нет рядом, было последней отчетливой мыслью Николь. Потом сознание ее помутилось, и осталось лишь ощущение его горячих губ. Они несли ей райское наслаждение, а прикосновения его рук, теплых сильных рук заставляли ее дрожать от волнения. Николь хрипловато застонала.

Она жаждала большего, она не могла им насытиться. Она хотела касаться его везде, целовать всюду. Ее пальцы скользнули в роскошные шелковистые волосы. Потом, упиваясь ощущением, Николь провела ими по напрягшимся мышцам шеи, к широким плечам и снова к волосам. Когда Сомаль повернул ее, она почувствовала, как мир накренился. И она приникла к нему, как к единственной реальной опоре в этом фантастическом танце.