Мэри Кент - Одни в целом мире

Так случалось всегда, эмоции были настолько сильны, что вызывали подобную реакцию — радость и полное изнеможение. Заметив, что она плачет, Джошуа обнял ее и крепко прижал к груди. Чувствуя силу его надежных объятий, она подумала, что это самое уютное и самое безопасное место на земле.

— Так вот, значит, кто ты такая, — пробормотал он, уткнувшись в ее в затылок, от его дыхания светлые пряди зашевелились, как в танце.

«Да», — про себя прошептала она, подчеркивая торжественность заявления. Как чудесно, что он наконец узнал ее с этой стороны, которая составляла суть ее прежней жизни.

Сколько они стояли так, никто из них не знал. Прижавшись к Джошуа, Арианна прислушивалась к ритмичным ударам его сердца, к его мелодичному дыханию, в то время как разгулявшаяся не на шутку метель пыталась нарушить тишину, но не могла помешать проникновенному слиянию двух одиноких сердец.

Глава 15

Уютно пригревшись в пледе, которым Джошуа укутал ее, несмотря на все ее протесты, Арианна сонно наблюдала, как он разводит огонь в камине. После каждого выступления она ощущала нечто подобное, становилась вялой и апатичной, как улитка, забравшаяся в свою раковину. Да, именно улитка, так подшучивал над ней отец.

Отец… Она удивленно заморгала, как странно, что ее мысли невольно обратились в прошлое, Забавно. Она не думала о своем отце, не вспоминала его шуток с момента катастрофы. Не вспоминала его ироничную улыбку и то, как он, не стыдясь, рыдал, когда она играла Дебюсси, не вспоминала и его глаза, такие же темно-синие, как у нее. Взгляд их смягчался всякий раз, когда он смотрел на ее мать.

Катастрофа разрушила самолет, унесла жизни ее родителей, нанесла урон ее психике. В конце концов, ее сознание воздвигло стену, заставив ее забыть все то хорошее, что было раньше, и оставив в памяти только страх и ужас. Лишившись воспоминаний о прежней жизни; она лишилась поддержки, и только сейчас начала сознавать всю реальность трагедии.

Ее глаза вновь вернулись к Джошуа. Она смотрела на него, любуясь движениями его тела, особенно эффектными на фоне яркого пламени, словно оно сотворило его. Она вспоминала, как он нашел ее во время метели посреди заснеженного леса, как вынес ее к свету, словно сам Господь послал его ей на помощь.

И двух дней не прошло, как он пробудил в ее израненном сердце любовь, как вернул ей музыку и сладкую горечь воспоминаний. Не это ли истинный путь к выздоровлению? А что он сделал? — просто позволил ей любить его. Он не мог не позволить, потому что у нее не было другого способа отблагодарить его.

— Итак… — Он встал и, взяв новую вязанку хвороста, стряхнул с нее снег.

Он не поворачивался к Арианне, и она понимала почему. С одной стороны, ему не терпелось услышать ее историю, а с другой стороны, боялся за нее, не зная, выдержит ли она это.

С тех пор как они отошли от рояля, разговор не клеился. Да и не удивительно — ему было трудно говорить, а ей просто невозможно. Наконец он не выдержал:

— Так ты расскажешь мне об этом?

— Расскажу, Джошуа. — Она улыбнулась, указав ему на место на кушетке рядом с собой.

Но он не был бы Джошуа Брандтом, если бы послушался ее, вместо этого он уселся на полу у ее ног.

— Я хочу видеть тебя, — просто пояснил он.

Улыбка Ари слетела с ее губ, словно легкая бабочка, которая присела отдохнуть и тут же улетела прочь. «Дыши глубже, — говорила она себе, закрыв глаза. — Со мной ничего плохого не случится. Ты рассказывала эту историю сотни раз, а проживала тысячи». Но в глубине своей души она понимала: на этот раз все будет по-другому. На этот раз она будет рассказывать о трагедии, перевернувшей ее жизнь, человеку, которого любит, и от сознания этого ее руки слегка задрожали. Стиснув ладони на коленях, она напряженно смотрела в огонь.

— Шла вторая неделя моего турне по стране, мы летели на «Сессне» из Сиэтла в Денвер. На следующий вечер был назначен концерт…

— Ты была в самолете, когда случилась катастрофа? — прошептал он, не веря своим ушам.

— Да. Мой отец тоже летел… — Она остановилась и чуть улыбнулась. — Господи, как же папа любил летать! Мы все любили. Ну, так вот, папа наслаждался полетом, мама наливала кофе из термоса. Разве это не забавно, что мне запомнились такие пустяки? А потом… что-то случилось. Я не знаю, что именно. Позже говорили, какая-то механическая поломка. Мотор заглох прямо над горами Колорадо. Мы падали очень быстро. Не было даже времени на молитву…

Джошуа глубоко вздохнул, почти не раздвигая губ. Он продолжал осторожно наблюдать за ней. Казалось, его взгляд был неподвижен, хотя на самом деле время от времени его глаза вспыхивали и останавливались на ней, следя за выражением ее лица. Она выглядела сейчас по-другому, словно была в забытьи, как будто ушла куда-то далеко-далеко, оставив его одного. Он потянулся к ее рукам и вздрогнул, они были холодны как лед,

Ари опустила глаза, их взгляды встретились.

— Папа умер при ударе… ничто не могло спасти его… — Она с трудом сглотнула слюну, остановилась и сделала большой вдох. — Я думала, мама тоже мертва, но когда наклонилась к ней, услышала, что она дышит. Дыхание было совсем слабое, но все же она была жива. Я понимала, что должна помочь ей и стала стучать в дверь кулаками, так как ее заклинило. И я помню, что так сильно кричала, что не заметила, когда она открылась. Но снаружи ничего не было. Ничего… только горы и пожухлая трава и редкие деревья на склонах гор. Тогда я побежала… не помню все подробности. Помню только, что кругом не было ни души, как будто я одна в целом мире, а позже разразилась страшная гроза.

Лицо Джошуа оставалось спокойным, как у человека, который, приняв на себя удар, отказывается показать боль. Пока Ари говорила, он внимательно слушал ее, но слышал в тысячу раз больше, понимая, что она чувствует в это момент и какие картины всплывают в ее голове. Несколько раз он удерживал себя от того, чтобы обнять ее и попросить прекратить рассказ, потому что с трудом мог смотреть на нее. Поэтому, стиснув зубы и каждым мускулом чувствуя ее страдания, он молча ждал, когда она закончит,

— Но все равно я опоздала, — прошептала она. — Ближайший город был в сорока милях, и нужно было не менее двух дней, чтобы добраться туда. Но было уже поздно.

Джошуа опустил голову, не выдержав глубины вины, которой было пронизано это последнее предложение, и изумился, как эта маленькая, хрупкая женщина не сломалась после двух лет. Слова Богу! Не удивительно, что она опасается выходить на улицу, боится оказаться одна посреди гор, ничего нет странного в том, что она не отходила от двери гаража, пока он чистил снег, будто отвечала за его жизнь и безопасность. Наряду со всеми этими страхами ее отвага была настолько непостижима, что он ощутил благоговейный трепет, гордясь ее поступком. Какая же смелость потребовалась ей — возможно, тоже получившей какие-то ранения во время катастрофы и конечно находившейся в состоянии шока, чтобы пройти сорок миль посреди пустынных гор, да еще во время грозы — и все ради того, чтобы спасти жизнь, которой скорей всего оставалось теплиться всего несколько минут.