Маргарет Уэй - Когда цветет пустыня

— Послушай меня, Сторм, — грубо начал Люк. — Дело не в этом. Я могу найти тебе опытного помощника. У меня есть кое-кто на примете.

Решимость в его голосе напугала Сторм. Но она не собиралась выказывать страх.

— Тебе заплатили за месяц вперед. Ты сам это сказал.

— Да, но я не задержусь ни на минуту, — процедил он.

— Ты отказываешься от наследства? — нервно спросила девушка.

— Может быть, тебе просто уйти, Сторм?

— Хорошо.

У нее тоже есть гордость. Она пошла к двери. Глаза горели на бледном лице.

— Отец считал, что ранчо не сможет существовать без тебя. Мне трудно признаться в этом, но я тоже так думаю. Нам нужно все спокойно обговорить, Люк, — сказала она, ища его взгляд.

— Спокойной ночи, Сторм, — сказал он. — Это был чертовски тяжелый день.

— Как ты думаешь, — ее голос был похож на всхлип. — Что произошло прошлой ночью между нами?

— Ты уже большая девочка, Сторм. Полагаю, это был секс.

Она втянула воздух.

— И все?

— Ты сама должна ответить на этот вопрос.

— Для меня это был не только секс, — тихо, словно говоря сама с собой, произнесла Сторм. — Это было чудесно. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Это было безумие.

— Но теперь все кончено, — холодно ответил Люк. — Печально, но это так. Все кончено.

Сторм отвернулась.

— Я собираюсь в Сидней через пару дней.

Он кивнул.

— Ты в любом случае собиралась вернуться, разве нет?

Сторм молчала.

— Мне плохо, — прошептала она. — То, что происходит, отвратительно.

— Перспектива делить ранчо со мной кажется тебе отвратительной. А тебе не приходило в голову, что я чувствую себя не лучше? Что я был бы в сто раз счастливее, если бы твой отец оставил мне свою чертову коллекцию марок?

Сторм была не в силах сдержать улыбку.

— Он оставил. Если бы ты дослушал завещание до конца, ты бы знал. И другие вещи. Личные, — добавила девушка.

— Какой я дурак. — Он больше не мог видеть ее несчастной. — Я провожу тебя до дома, — коротко бросил он. — С тобой все будет в порядке?

Даже сейчас он продолжал беспокоиться за нее.

— В доме, где мне мерещится папа в каждом углу? — поежилась Сторм.

— У тебя всегда было слишком живое воображение.

— К сожалению, да, — выдохнула Сторм.

— Мы что-нибудь придумаем, — услышал свой голос Люк. — Ты можешь спать в бунгало, а я пойду в дом.

Сторм подняла голову. Ей хотелось спать в постели Люка. Пусть даже без него.

— Спасибо, Люк, — прошептала девушка. — Это такой большой дом, такой пустынный. И я чувствую, будто он все еще там.

Люк понимал, что она имеет в виду.

— Все, что нужно этому старому дому, — дети, — сказал он. — Много детей.

— О, Люк! — Ее голос задрожал. — Я хотела четырех.

Слезы набежали у нее на глаза.

Это было выше его сил. Он ощутил такое сильное желание обнять ее, которому не мог противиться. Он прижал девушку к себе в страстном объятии. Сторм может принадлежать только ему. Никому больше. Даже ее властному отцу. Даже памяти о нем.

Сторм почувствовала, как мощная волна подхватывает ее и возносит ввысь. Она прижалась к Люку в поисках опоры, но он внезапно отпустил ее.

— Кого бы ты ни выбрала в отцы своих детей, — хрипло произнес он, — ему придется нелегко.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В бунгало все дышало уютом. Стоило голове Сторм коснуться подушки, как она тут же безмятежно заснула. Даже птицы не смогли разбудить ее — так крепко она спала после всех волнений. Сторм спала в детской Люка, пропитанной счастливыми воспоминаниями. Она хорошо помнила этажерку в углу. Это мать Люка купила ее, чтобы было куда ставить многочисленные трофеи Люка — призы и награды, полученные в школе и в университете. Люк был и остается превосходным атлетом. Он замечательно играл в поло, хотя в последние месяцы у него не было на это времени.

На стене висели три гитары.

Сторм сняла одну и начала перебирать струны, глядя в окно, за которым пышно цвели бугенвиллеи, напоминая свадебную вуаль. И ей и Люку нравилось считать себя музыкантами в детстве. Они играли для себя, для родителей, для друзей, играли кантри, популярные песенки. Сколько радости это доставляло им! Они забывали о ссорах, когда выступали вместе. И у них неплохо получалось петь дуэтом. Сторм присела на постель и начала наигрывать старую песню Ирвинга Берлина о том, что кто-то всегда будет любить тебя…

Внезапно Сторм прекратила игру, рыдания подступили к горлу. Люк всегда был рядом. И в самые счастливые, и в самые тяжелые времена. Без Люка не было бы в жизни такой большой радости, такой сильной боли, такой сумасшедшей страсти, такой бурной ярости. Он был частью ее жизни, пусть Сторм и не хотелось признавать это. Чувства нахлынули на нее. В городе она уверенная в себе, успешная женщина, которой многие восхищаются. Но здесь, на ранчо, она все еще обиженный подросток, требующий к себе отцовского внимания. Сторм вспомнила слова Роберта о том, что отец любил ее «по-своему», не так, как ей того хотелось бы. Почему ей так сложно было с этим смириться? Когда она наконец повзрослеет?

Может, ей нужно попробовать начать все сначала? Начать новую жизнь без горячо любимого отца? Скоро боль от детских обид пройдет, она приложит к этому все усилия. Отец не думал о ее чувствах, когда составлял завещание. А может, считал, что она только обрадуется. В конце концов, он оставил ей очень много денег. Но, разделив ранчо поровну между ними, он сделал их с Люком соперниками.

Теперь, успокоившись, Сторм понимала, что будет справедливо, если прибыль достанется Люку. В конце концов, это он управляет ранчо, от него зависит, будет ли оно приносить прибыль. Люк может делать это и дальше, только она больше не позволит держать ее в стороне от дел. Она выучит все, что нужно знать об управлении «Излучиной реки». И Люк поможет ей. В этом Сторм не сомневалась. Люк был полной противоположностью ее отца, когда дело касалось женщин.

Мужчины — это мужчины, а женщины — это женщины. Только в одном месте они могут встретиться. В постели. Так считал Эйтол Макфэрлин, никогда не рассматривавший свою дочь в качестве серьезного делового партнера.

А что будет, когда Люк уедет? Что, если он встретит другую женщину? Что, если он женится на ней? Она что, тоже станет хозяйкой половины «Излучины реки»? Все наверняка ждут, что Сторм вернется в Сидней и будет ждать, пока Люк умрет, чтобы половина ранчо вернулась к ней. Или к ее наследникам, если она умрет раньше Люка. У нее заболела голова.

Сторм быстро приняла душ, надела то, что они с Люком захватили вчера в доме, — желтую футболку, шорты до колен, белые носки и грубые ботинки. Сегодня должны были осматривать скот. Люк полетит на вертолете, а она попробует поискать камни. В этих старых холмах она нашла немало чудных опалов. Может, и сегодня ей повезет. Сторм надела шляпу, выпила стакан холодного молока и взяла пару красных яблок. Она решила, что поедет на джипе.