Дженис Кайзер - Томление страсти

— Почувствовать себя счастливым не так уж трудно.

Она обернулась к нему — длинные ее ресницы взметнулись.

— Может, ты и прав. В данный момент я бы удовлетворилась даже такой простой вещью, как расческа.

— Самое необходимое не так уж трудно достать. Сейчас вернусь. — Брук прошел в нишу, где хранился его нехитрый гардероб, и вернулся с расческой в руках.

Кэтрин улыбнулась.

— Может, ты и прав, когда говоришь, что почувствовать себя счастливым — просто.

— Не возражаешь, если я сам тебя причешу?

— Только я сначала распутаю волосы. Какая она маленькая и хрупкая, думал Брук, расчесывая ей волосы. Девушка опустила одеяло, чтоб он мог расчесать концы ее прядей, обнажив плечи. Они были столь соблазнительны, что Брук не удержался и поцеловал их.

— Ты так хорошо пахнешь, — прошептал он, — наверное, мне тоже стоит помыться. Ты ведь не сбежишь, пока я буду это делать, правда?

Она рассмеялась.

— Ну, в таком снегу я в любом случае далеко не уйду, ведь так?

Брук подошел к старенькой цинковой ванне.

— Напомни мне, чтоб перед сном я наполнил ведро снегом.

— А как ты добываешь воду летом?

— Тут неподалеку есть источник. А моюсь я обычно в реке.

Помывшись и слив воду, Брук растянулся на медвежьей шкуре, рядом с Кэтрин.

— Как ты думаешь, наши вещи скоро высохнуть?

— К утру, наверное, если огонь в очаге будет гореть.

— Отлично.

— А тебе что, не нравится сидеть голой? Кэтрин бросила на него неодобрительный взгляд.

— Только подумай, насколько было бы хуже, если бы мы друг другу не нравились, — сказал он.

— Развратник! — Она шутливо ударила его по животу. — Ты ведь столько лет не был в обществе женщин, как же тебе удавалось без них обходиться?

— Ты хочешь сказать, что я сексуально озабочен?

Кэтрин собралась снова его стукнуть, но не успела, потому что он схватил ее за руку и привлек к себе. Она повернула к нему голову, и ее глаза выдали скрытые ожидания.

Брук нежно провел пальцем по ее щеке.

— По-моему, я нахожусь здесь уже около пяти тысяч дней, — сказал он. — Как думаешь, если я буду заниматься любовью два раза в день, это очень нарушит мой жизненный ритм?

Кэтрин рассмеялась.

— Брук, ну какой же ты смешной! От других мужчин тебя отличает только отсутствие стрижки и небритость!

— Ты хочешь сказать, что мне нужно сходить в парикмахерскую, так?

— Что касается меня, то я начинаю привыкать к твоему пещерному виду. Может, ты превратишься в урода, если лишишься всех этих волос.

— Дело не в том, как ты относишься к виду пещерного человека, а в том, как ты относишься к нему самому. — Брук нежно поцеловал Кэтрин в губы.

Не зная, что ответить на это, она молча взглянула ему в глаза. Похоже, уже было ясно, что произойдет дальше.

Бруку снова пришлось призвать на помощь всю свою волю. Он был настолько возбужден, что не мог удержаться от того, чтобы тут же не овладеть ею. Ему так хотелось быть в ней, ощущать ее тело, видеть на ее лице выражение полной покорности и страсти одновременно!

Он откинул одеяло. Глаза Кэтрин блеснули. Брук потер соски девушки, так что они набухли и затвердели. Она простонала, в то время как ее мерцающие глаза все еще продолжали неотрывно смотреть в его глаза. Он уже не был подвластен себе, и его рука покинула плоскую равнину ее живота ради вожделенного холмика. Поиграв с влажными кудряшками, пальцы переместились к внутренней стороне ее бедра. Нащупав клитор, он услышал стон наслаждения, сорвавшийся с ее уст.

Брук чувствовал биение ее сердца, оно было так близко с его собственным! Вот сейчас он взорвется, рассыплется внутри нее на мелкие кусочки! В то же время он всей душой желал доставить ей как можно большее удовольствие, не оскорбив своей грубой несдержанностью.

В свете костра она была прекрасна. Блики огня играли на ее высоких скулах, подчеркивая полноту ее губ и изящную линию рта. На ее щеках рдел румянец, а на шее, в такт ударам сердца, пульсировала жилка.

Он с благоговением поцеловал девушку, и она ответила на его поцелуй. Брук продолжал ласкать Кэтрин, и она под его рукой выгнулась, выказывая жгучее желание большего.

Бедра ее задрожали, она взяла его руку и прижала к ним. Зрелище девушки, возбужденной донельзя, оказало на Брука столь магическое действие, что он испугался самоизвержения клокочущего в нем вулкана.

Наконец, будучи уже не в силах сдерживать себя, он двинулся на штурм. Брук посмотрел девушке в глаза, чтоб убедиться в ее готовности к схватке страстей, она же обняла его талию своими ногами, открывшись тем самым еще больше. И тогда, одним толчком, он вошел в нее.

Но дальше движения его стали медленными и дразнящими. Кэтрин старалась изо всех сил получить от него больше, но свой последний напор он оставлял про запас, как раз настолько, чтобы удержать ее на краю желания.

Она корчилась, стонала и молила его о большем. Но он не поддавался. Чего бы это ему ни стоило, он сделает так, что она удовлетворится до него.

Вдруг Кэтрин вонзила ногти ему в спину и изогнулась. И тогда он ударил один, и другой и третий раз — куда сильнее, чем раньше. Он выкрикнула его имя, и этот звук наполнил все пространство, отразившись от каменных стен Брук весь задрожал — никогда еще не брал он столь высокую вершину страсти, никогда раньше желание его не находило столь полного выхода.

— О Боже, — едва слышно произнесла она. О Боже! Только не останавливайся, прошу тебя только не останавливайся!

Это могли бы быть и его слова, потому что ее возбуждение стало его возбуждением, ее желание — его желанием. Сердце Брука яростно забилось, он уже не мог контролировать себя. Толчки его убыстрились, и из горла вырвался стон.

Теперь они уже со всей силой ударялись друг о друга. Это было как прибой, и мольба ее стала криком, а крик — стоном. Звук ее голоса, сладостное отчаяние, слышавшееся в нем, опьяняли его, и он взорвался внутри нее.

Бездыханный, он замер на ней, не в силах поддерживать тяжести своего тела.

С минуту он лежал, стараясь восстановить дыхание. Брук и понятия не имел о том, что секс может быть столь всепоглощающим и что женщина способна обрести над мужчиной такую магическую власть своей готовностью сдаться.

Кэтрин тоже была неподвижна — только грудь ее вздымалась в такт ударам сердца. Брук заставил себя поднять голову, чтобы взглянуть на любимую. Ее лицо было лицом сущего ангела, глаза — прикрыты. Оно выражало такую безмятежность, словно она оказалась в каком-то далеком, невыразимо прекрасном мире. На висках и на верхней губе блестели капельки влаги. С губ ее по временам срывался тихий стон.