Карла Кэссиди - Будь по-твоему, Алекс...

Подтянувшись на подоконнике, он наполовину очутился в комнате, как вдруг… его оглушил пронзительный свист. Алекс вскрикнул от неожиданности и ударился затылком об оконную раму. Не успел он оправиться от потрясения, как получил несколько сильных ударов подушкой по физиономии; оглушительный адский свист не умолкал. Моментальная догадка озарила Алекса – он ошибся окном!

Когда пронзительное звучание свистка Эдны разорвало тишину дома, Ханна тотчас проснулась и села на постели. Ее сердце бешено заколотилось. Проклятый свисток долгие годы спокойно висел на шее Эдны; впервые услышав его в действии, Ханна поняла – случилось что-то неописуемо страшное!

Она прекрасно сознавала, что одиноким женщинам небезопасно жить одним, поэтому предусмотрительно держала за дверью спальни бейсбольную биту. Соскочив с кровати, Ханна схватила биту и побежала Эдне на выручку.

На пороге ее комнаты Ханна замерла, прислушиваясь к глухим звукам ударов. Темнота мешала ей ясно увидеть происходящее. Она нащупала на стене выключатель и зажгла свет. Представшая перед глазами Ханны картина повергла ее в состояние глубокого шока.

У окна с воинственным видом стояла Эдна, готовая поразить врага занесенной над головой подушкой. А через подоконник перевешивался Алекс, накрепко застрявший между створками окна…

– Алекс! – изумленно вскричала Ханна. Швырнув в сторону биту, она бросилась к нему. – Что вы здесь делаете?! – Она дернула оконную раму, пытаясь открыть ее, но раму заклинило. – Эдна, помоги!

Эдна неохотно отложила подушку и забормотала:

– С какой стати я буду ему помогать? Меня чуть инфаркт не хватил, когда он полез в окно, словно ночной воришка.

– Не завидую я тому воришке, который осмелится проникнуть в ваш дом, – отпарировал Алекс. Пока женщины пытались открыть заклинившую раму, он чувствовал себя в совершенно дурацком положении;

Когда они, наконец, справились с рамой и Алекс тяжело ввалился в комнату и поднялся на ноги, Ханна повторила:

– Что вы здесь делаете?

– Я пришел поговорить с вами, – ответил он.

– А вам не пришло в голову постучать в дверь, как положено нормальным людям? – сердито поинтересовалась Эдна и принялась поправлять раскрутившиеся во время схватки бигуди.

Алекс вспыхнул. Он неожиданно понял, что, решив проникнуть в окошко Ханны, только выставил себя идиотом.

– Мне действительно необходимо поговорить с вами… наедине.

– Нам нечего сказать друг другу, – холодно заявила Ханна. Поступок Алекса страшно разозлил ее. Какая наглость – вломиться в ее дом без предупреждения, не заботясь о том, что его обитатели легли спать, да еще таким оскорбительным образом! Алекс принимал в расчет только свои собственные желания. Ему, видите ли, приспичило посреди ночи выяснять с ней отношения! Этот мужчина – просто ходячий сборник характерных особенностей Овна!

– Ханна… пожалуйста. – Последнее слово далось Алексу с трудом. Он не привык униженно вымаливать снисхождение, но стремление объясниться с Ханной приобрело для Алекса такое первостепенное значение, что он махнул на гордость рукой. Сама Ханна неожиданно приобрела для Алекса первостепенное значение.

– Решайте побыстрее, будете вы с ним разговаривать или нет, только, пожалуйста, не в моей спальне, – устало попросила Эдна. Она заползла обратно в постель и сурово смотрела на них из-под сведенных бровей.

– Ладно, пойдемте на кухню, – смилостивилась Ханна, выключая в комнате Эдны свет. Они вышли в коридор, и она плотно прикрыла за собой дверь.

В гробовом молчании они прошли на кухню. Там Алекс присел за кухонный стол; а Ханна занялась приготовлением кофе.

– Ханна, простите меня… – заговорил было Алекс, потом запнулся.

Она посмотрела ему в лицо с горьким пониманием во взгляде.

– Что, трудновато? Не привыкли извиняться?

Алекс передернул плечами.

– Да, я нечасто первым приношу извинения. – Он долгую минуту напряженно рассматривал Ханну. С копной очаровательно растрепанных после сна волос она казалась ему невероятно желанной. Ее простая хлопковая ночная рубашка не имела ничего общего с прозрачным неглиже, в котором он недавно рисовал Ханну в своем воображении, но даже в столь скромном одеянии Ханна выглядела очень соблазнительно. Хлопковая материя плотно обтягивала пару вызывающе торчащих грудок и покачивалась мягкими складками вокруг стройных лодыжек. Алекс не сомневался, что под его пальцами материя ее рубашки окажется мягкой и гладкой. Усилием воли он заставил себя вспомнить о цели своего визита.

– Но вы тоже обязаны передо мной извиниться.

– Интересно, за что? – Она налила воду в кофеварку и скептически посмотрела на Алекса.

– За то, что ушли и оставили на прощание какое-то загадочное сообщение, очевидно рассчитывая вызвать у меня угрызения совести.

– А что, у вас есть основания чувствовать себя виноватым? – спросила Ханна.

После минутного колебания Алекс признал:

– Есть, хотя я вовсе не обязан чувствовать за собой вину. Ханна, вполне естественно, что я отлучился ответить на деловой звонок. Разве вы рассчитывали на что-то другое? Чего вообще вы от меня ждете? – В его голосе прозвучала горечь, а глаза требовательно потемнели.

– Сама не знаю, на что я рассчитывала, – проговорила Ханна. Ее голос тоже задрожал от горечи. – Знаю только одно: много лет назад я поклялась не повторять ошибок прошлого. Я поклялась больше никогда не связываться с человеком, который, подобно Эдварду, отодвинет меня в своем сознании на второй план. – Она стала расхаживать взад-вперед по кухне. – Слишком много ужинов я провела в одиночестве, на слишком многих вечерах оставалась одна из-за привычки Эдварда предпочитать бизнес всему остальному. – Она прекратила беспокойное хождение по комнате и села напротив Алекса. Глаза Ханны умоляли его войти в ее положение. – Алекс, больше я не соглашусь на такие отношения. В браке с Эдвардом я пыталась примириться с его системой приоритетов и в результате превратилась в жалкое подобие нормального человека. Я перестала радоваться жизни, потеряла чувство собственного достоинства. – Тихий голос Ханны наполнился грустью. – Сегодня я ушла потому, что ваш поступок до боли напомнил мне сцену из прошлого. Тогда я поняла, что между нами невозможны никакие отношения.

Алекс испытующе посмотрел на нее. Он даже представить себе не мог, каким безмозглым болваном нужно было быть ее бывшему муженьку, чтобы отодвигать на второй план такую чудесную женщину. Бушующая в зеленых глазах и исказившая лицо боль воспоминаний придавала Ханне ужасно беззащитный вид. Алексу хотелось стиснуть ее в объятьях и поцелуями стереть из ее памяти каждую обиду, каждую сердечную боль ее прошлого.