Ванесса Майлз - Паруса желаний

— С кем это ты разговаривал в полдень?

Черт побери! — подумал Юджин. Она все слышала. Он тогда еще удивлялся, обнаружив ее сидящей у рулевой рубки. Он только что закончил переговоры и отключил рацию.

Интересно, как долго она подслушивала и что поняла? Возможно, в этом причина ее странного поведения.

— Я… я звонил насчет буксировки парусника и его очистки.

Это было чистой правдой, только это был первый, а не второй звонок… А вдруг она услышала слишком много?

— Эдна…

— Я устала, — сказала она спокойно. Девушка повернулась на другой бок и закрыла глаза.

Он гадал: притворяется ли она спящей или спит на самом деле? По крайней мере, он был рад, что она перестала задавать вопросы; он не мог лгать ей до бесконечности, если бы она его снова начала расспрашивать. А ведь он дал обещание не говорить никому ни слова о том, чем сейчас занят. Однако Эдна не прикидывалась уснувшей, она действительно спала.

Ему не нравилось лгать ей. Почему это тревожило его после стольких лет лжи, он и сам не знал. Как ему было тяжело ловить на себе ее недоумевающий взгляд. Сегодня она весь день смотрела на него, словно пловец, вдруг заметивший в море акулий плавник…

Наконец он и сам уснул. Он не знал, как долго спал. Однако пробуждение было приятным. Эдна нашептывала прямо в ухо его имя, часто дыша от волнения, как с ней случалось всегда, когда они занимались любовью. Он потянулся ее обнять и внезапно сел на койке, окончательно проснувшись.

Он был один. Точнее, вдвоем с Пиратом, который сидел на жердочке и, склонив голову, говорил голосом Эдны.

— Черт побери, — пробормотал Юджин, удивленный тем, как точно птица имитировала голос девушки. — Клянусь, если она хоть разок услышит это, то еще одним дохлым попугаем на свете станет больше.

Он выскользнул из постели и прошел, обнаженный, в рубку, мысленно прикидывая свои шансы на осуществление полудремотного предутреннего желания…

Рубка была пуста. Люк закрыт.

Может быть, она в каютке Пирата? — подумал Юджин.

Однако и там никого не было. Парусник точно вымер! Юджин побрел обратно в капитанскую каюту, нахмурив брови. Может, она вернулась на «Колибри»? Большая часть ее вещей в конце концов перекочевала сюда… Но, может быть, ей еще что-нибудь понадобилось?

И тут Юджин заметил на столе записку. С облегчением он схватил ее и жадно прочел неровно набросанные слова. Перечитал снова и снова, отказываясь верить.

«Юджин! Я еду домой. Благодарю тебя за все. Пожалуйста, побеспокойся о себе.

Что за чертовщина?

«Я еду домой». Но почему? Он знал, что она взяла отпуск на все лето, но даже не поинтересовался, как долго она здесь пробудет.

«Побеспокойся о себе». Что бы это могло означать? Он всегда заботился о себе, не так ли?

Другая фраза была еще загадочнее. «Благодарю тебя за все». За что? За морские истории? За плавание под парусом? За тренировку? За секс?!

Она, конечно, имела в виду не это последнее. Он знал, что нет. Так бывает только при случайной любовной связи, когда встаешь утром, а тебе бросают «спасибо, милый» и сматываются. Но Эдна относилась к тому типу женщин, которым необходима не связь, а настоящая, подлинная любовь.

Да у них и была не случайная связь. Это не для Эдны. И теперь не для него. Впервые в жизни он занимался любовью не ради самого себя. Все было гораздо сложнее, переплетено с ее нежностью и мягкостью, с тем неистовством, которое она пробудила в нем и которое он высвободил в ней.

Разные видения сменяли друг друга в его воображении. Он вспоминал, как она смотрела на него вчера, настороженно и нервозно. И еще о чуде превращения из скромного воробушка в прелестную птичку. В памяти всплыла и реакция Эдны на его рассказ о страшном приступе его болезни; и ее взгляд в тот день, когда появился его отец; и тон ее голоса прошлой ночью, когда она расспрашивала, с кем он разговаривал по рации.

Юджин опять перечитал записку, и ненаписанные фразы словно проступили между строк:

«Юджин, я еду домой. Потому что не узнаю моего мужчину. Благодарю тебя за все. Ты выпустил колибри на свободу. Пожалуйста, побеспокойся о себе. Ведь ты возвращаешься в прежний мир, который едва не убил тебя…»

— Вовсе нет! — вырвалось у него, как будто она была рядом и могла услышать. Он понял, что она много узнала из его вчерашнего разговора, более чем достаточно, чтобы догадаться, что он нарушил слово и собирается нырнуть обратно в кишащий акулами океан бизнеса, где он когда-то безраздельно царил. Но сейчас он не мог сказать ей, почему пошел на это. Сказать правду, черт подери!

Овладев Эдной, он обманывал себя на первых порах, будто хочет просто освободить ее от давления консервативной семейки. Похоже было на правду, но потом он понял, что дело в ином — она сама стала ему дорога и необходима.

Он вновь взглянул на записку, оставленную Эдной, и ясно увидел еще одну ненаписанную фразу, выведенную ее дрожащей от волнения рукой: «Я люблю тебя, Юджин».

Эдна не прислушивалась к ворчанию отца. За две недели, прошедшие с тех пор, как она покинула Юджина, она научилась многое не замечать. Теперь ее жизнь, казалось, распалась на два периода: время, проведенное с Юджином, было как волшебный сон, и время без Юджина — пустота, одиночество.

Мне просто необходимо было так поступить, убеждала она себя. Она почти ничего не ела на традиционном семейном обеде в прошлую субботу, и сейчас ей не хотелось снова выслушивать залп маминых упреков и вопросов. Особенно в присутствии дядюшки Бена, который сегодня нанес неожиданный визит. Он притворился, будто зашел по привычке в гости, словно постоянно навещал их по-родственному раз в неделю, тогда как на самом деле годами не появлялся в доме брата. У Эдны и самой не раз возникало желание — о, если бы только хватило решимости! — бросить все. Убежать, уехать далеко, далеко! И счастье было так возможно: встреча с Юджином, плавание на его яхте делало мечту реальностью.

Но нет, не вышло! Она должна покинуть Юджина. Так будет лучше для обоих. Бессмысленно встречаться дальше. С каждым днем необходимость расставания становилась бы все мучительнее. И не стоило беспокоиться, что она поступила по отношению к нему несправедливо и даже не совсем честно. Разве жизнь справедлива? Если бы она была иной, ее родители не мешали бы ей осуществить мечту о свободе, а отец Юджина не выдвигал бы ультиматума, не заставлял бы сына возвращаться в мир бизнеса, от которого тот упорно бежал. И ее любимый мужчина не напялил бы снова личину безжалостного хищника.