Диана Гамильтон - Надеюсь и жду

Из отдела косметики Клодия выплыла на облаке радости, с удовлетворением отмечая про себя, что продавщицы охотнее всего помогают в том случае, если сразу расписываешься в своем полном невежестве, и смиренно просишь оказать содействие. Она умирала от желания поэкспериментировать с новенькими косметическими принадлежностями. Обычно у нее хватало времени только на то, чтобы нанести на лицо увлажняющий крем и провести по губам помадой.

Перекусив в кафе на скорую руку, Клодия всецело посвятила себя охоте за туфлями и бельем, чем и занималась до шести часов. К этому времени она поняла, что посещение кинотеатра отменяется — она просто не сумела бы разглядеть экрана, за впечатляющей горой пакетов и свертков.

Но, твердо придерживаясь решения не возвращаться домой, как можно дольше, она отыскала маленький испанский ресторанчик. Там, не торопясь, Клодия сперва отведала великолепное блюдо из спаржи и печеного картофеля в пикантном соусе, затем множество восхитительных меренг с жареным миндалем, выпила несколько бокалов вина и чашку кофе. Она даже не подозревала, что настолько проголодалась, а потом никак не могла вспомнить количество выпитого вина (три или четыре бокала?), но ничуть из-за этого не огорчилась. Сидя на заднем сиденье такси, уносившего ее домой, она ощущала необыкновенную легкость во всем теле. Она предвкушала захватывающий вечер наедине с собой, наполненный знакомым каждой женщине приятным возбуждением, которое испытываешь, когда примеряешь только что купленные обновки.

В лифте у нее немного закружилась голова, но, вино ли в том было виновато или размеры произведенных затрат, на которые, впрочем, толкнул ее сам Адам, Клодия не могла определить.

Адам сидел в гостиной за одним из низеньких столиков, в окружении вороха бумаг. Клодия с трудом протиснулась в дверь, цепляясь за ускользающие свертки, путаясь в болтавшихся со всех сторон пакетах. Он мрачно взглянул на нее исподлобья, в ответ на что, Клодия сказала вежливо «Добрый вечер» и прошла прямо в свою спальню.

Но сердце у нее тяжело забилось, и мучительная боль, которую она всегда испытывала в присутствии Адама, снова немилосердно принялась терзать ее. Правда, она твердо была настроена не поддаваться. Не так ли?

Именно так! Очень помог в этом душ, теплая вода смыла и пыль, и усталость насыщенного дня.

Откупорив один из флаконов изысканных духов, она щедро смочила запястья и замерла, поймав отражение своего обнаженного тела в зеркальной стене. Она, в самом деле, сильно похудела за последнее время, но вовсе не была такой уж костлявой, какой выглядела в слишком просторных для нее одеждах. Правда, плечи и руки казались хрупкими и слабыми, талия неестественно тонкой, а живот впалым. Но грудь — хотя и мало чем напоминала те роскошные полушария, доводившие в прежнее время Адама до безумия, когда он осыпал их поцелуями, — и теперь была округлой и высокой, а бедра еще не утратили ту женственную пышность, которая, по его собственному признанию, заставляла его терять представление о времени и пространстве.

Хихикая, Клодия облачилась в сногсшибательный пеньюар из алого атласа, который захватила с собой в ванную. Она знала, что слегка подшофе, иначе вряд ли бы сумела найти в своей фигуре хоть какие-нибудь достоинства. Она вообще не думала о том, как выглядит, с тех пор как…

— Клодия?

Ее окликал Адам! Клодия выплыла из ванной, окутанная ароматным облаком, нашаривая сзади поясок, чтобы придать себе приличный вид. Но ей следовало подумать об этом раньше. Она не сразу поняла, что Адам находится в ее спальне!

Ее пальцы неловко дернули пояс и выпустили его. Скользящие атласные полы распахнулись, и Клодия застыла на месте, пораженная чем-то более сильным, чем смущение. Она увидела, как его скулы покрылись темными пятнами, как потемнели ставшие узкими глаза, в которых мгновенно отразились каждый изгиб, каждая впадинка ее обнаженного тела.

Клодия перестала слышать собственное дыхание. Видимо, она, на самом деле, перестала дышать. Воздух, внезапно сделавшийся густым и тяжелым, сдавил легкие. Она почувствовала, как напряглось все тело, как отяжелела грудь, как в животе разлился жар. И вся ее предыдущая борьба стала бессмысленной в один миг. Если бы он сделал по направлению к ней, хотя бы одно легкое движение, она немедленно кинулась бы в его объятия и умоляла перенести ее в тот чудесный и сумасшедший мир, в котором они вместе пребывали когда-то.

Но он сказал лишь:

— Прикройся.

Она так и поступила. Его грубость привела ее в чувство. Он отвернулся, а она затянула пояс вокруг талии с такой яростью, словно хотела перерезать себя пополам. Он отошел к двери, потом, наконец, повернулся и, взглянув на нее, холодно, произнес:

— Я собирался спросить, не хотела бы ты поужинать где-нибудь в городе или предпочитаешь, чтобы я снова заказал еду на дом?

Уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке.

— Я уже поела.

Она подумала, что выговорила это почти сердито. Наверное, вследствие разочарования и неспособности контролировать желание собственного тела…

Прежде она никогда не считала себя сладострастной. Но когда, шесть лет назад, они с Адамом с таким восторгом отдавались страсти, Клодия была по уши влюблена в него. Ее возмущало до глубины души, что она способна испытывать желание к мужчине, не любя его. Она начинала терять уважение к себе.

— Замечательно, — отрывисто произнес Адам. — Тогда ты не станешь возражать, если я пойду один. Да, если хочешь знать, твой отец звонил часов в шесть. Рози надеялась с тобой поговорить, но, поскольку ты отсутствовала, я постарался тебя заменить.

Он пытается вызвать в ней чувство вины? И это помимо обвинений в худобе, расточительности, мошенничестве и лжи? Ну что же, это у него не пройдет, потрясение, от только что имевшей место сцены, отрезвило Клодию. Она бросила взгляд на часы, четверть восьмого. Завтра суббота, выходной, значит, Рози, наверняка, еще не спит. Она прошествовала в гостиную и быстро набрала номер.

— Я искупалась в ванне, выпила горячего молока и прочитала вместе с дедушкой молитвы. Я была хорошей девочкой, — сообщила малютка, когда Эми передала ей трубку.

Голосок Рози звучал так благочестиво, что материнский инстинкт Клодии забил тревогу. Это было совсем не похоже на ее живое, неунывающее дитя. Клодия представила — большие серые глаза, сделавшиеся серьезными и прозрачными, словно роса, как бывало всегда, когда Рози огорчало что-то, или она чего-то не понимала. Представила, как опустились уголки рта, похожего на розовый бутон.

— Как тебе нравится жить в коттедже? — спросила она бодро, пытаясь понять, не тут ли заключена проблема.