Энн Вулф - Чудес не бывает?

— Майк!

— Дай мне закончить, Лин. Так вот, человек, который сидит перед вами, вовсе не мой папа. Он инопланетянин.

Майк закончил и только теперь позволил Лин, все это время тянувшей его за рукав рубашки, усадить его на стул.

Сьюлен поняла, что тихий семейный ужин наконец-то закончился.

Кажется, Майк собирался играть в школьном театре? Что ж, было бы неплохо, если бы его научили вовремя опускать занавес…

8

Сьюлен Миндселла редко видела сны. В большинстве своем это были обрывочные картинки, ни о чем не говорящие, совершенно отвлеченные.

Но на этот раз все было иначе.

Она видела не сон, а настоящий фильм. Черно-белый и снятый совсем как «Психо» Альфреда Хичкока. Только роль Нормана Бейтса в нем играл ее собственный муж, Дюк Миндселла. А Сью играла роль женщины, укравшей деньги и уехавшей из города, чтобы начать новую жизнь с любимым человеком. Любимый остался за кадром точно так же, как и тот, кого этот маньяк, то есть ее муж, обвинял во всех своих преступлениях.

Кажется, Дюк даже называл имя своего подстрекателя, но у Сью оно вылетело из головы. Несколько раз муж становился самим собой, но это длилось недолго. Очень скоро он снова превращался в того, кого считал гораздо умнее и сильнее себя.

Сью проснулась в тот момент, когда ее остывшее тело извлекали не то из болота, не то из озера. Во всяком случае, из очень неприятного и холодного места.

— Сью, что с тобой? — уставился на нее разбуженный ее криком Дюк. В его глазах промелькнуло беспокойство, и Сью на мгновение подумала, что вернулся прежний Дюк. — Сладенькая, ты так громко кричала…

Сладенькая… Робкий лучик надежды, проскользнувший было сквозь темные тяжелые шторы, запутался в них и исчез.

— Мне снился кошмар, — прошептала Сью. — И сейчас кажется, что он продолжается.

— Сладенькая… — Дюк обнял ее за плечи, но в его объятиях не было той нежности, к которой Сью так привыкла. — Это всего лишь сон, ты забудешь о нем.

— Не забуду, — покачала головой Сью.

— Это все из-за наших ссор. — Дюк внимательно посмотрел ей в глаза, и Сью почувствовала себя маленькой девочкой, которой терпеливый отец снова и снова объясняет, почему наказал ее за проступок. — Ты постоянно напряжена, Сью. Я понимаю, это из-за моей болезни. Но ведь все уже прошло. Да, ты права, я не могу вспомнить некоторых вещей, но это пустяки, мелочь, неважные детали. Расслабься, Сью. Расслабься, и у нас все снова будет хорошо.

У Сью мелькнула мысль, что если она заменит слово «расслабься» на «уступи мне», фраза Дюка обретет истинный смысл. Но подумать об этом более обстоятельно Сью не успела, потому что Дюк буквально сгреб ее в охапку, подмял под себя и навис над ней как неумолимая скала. При этом лицо у него было такое, словно он был уверен, что Сью испытывает при этом настоящее блаженство. Сью услышала хруст — заколка, которой она привыкла собирать волосы на ночь, по всей видимости, сломалась. Волосы Сью цвета золота, смешанного с медью, разметались по подушке.

Сью, привыкшую к нежности, с которой всегда обнимал ее Дюк, такое обращение скорее шокировало. Но дело было не только в этом. Чем дольше целовал и ласкал ее Дюк, тем отчетливее Сью понимала: у ее нового мужа изменился не только характер и манеры, но и темперамент.

Этому Дюку бессмысленно говорить о своей усталости, о своих тревогах. Этому Дюку глубоко безразлично то, что происходит в душе жены. Этот Дюк привык добиваться своего и считает, что каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждый взгляд — бесценные подарки, которые женщина должна принимать с благодарностью.

Сью не могла не сравнивать. Дюк, то есть прежний Дюк, относился к ней, к ее телу с трепетом и восхищением, сквозившими не только в его взгляде, но и в ласках, которыми он осыпал ее.

Поначалу он нежно и долго гладил Сью и шептал, что ее кожа такая же гладкая и теплая, как лепесток тюльпана, согретый утренним солнцем. Потом он ласково прикасался губами к ее лицу и, целуя ее полузакрытые глаза, шептал, что они напоминают ему две блестящие росинки в зеленой листве, подсвеченные лучами заходящего солнца.

Сью тихо смеялась — эти сравнения казались ей нелепыми, но в то же время ужасно трогательными, — а губы Дюка опускались все ниже и ниже.

Сью замирала. Ей нравилось слушать, как ровное дыхание Дюка становится прерывистым. Ей нравился голос, которым он повторял ее имя. Казалось, Дюк шепчет его в забытьи. Ей нравился тот благоговейный трепет, с каким прикасались к ней губы и руки Дюка. Сью чувствовала себя желанной и любимой. Любимой и единственной для мужчины, который ее боготворит.

На какое-то мгновение Сью показалось, что она провалилась в сладкое забытье. Но жадные поцелуи, навалившегося на нее, Дюка вернули ее к реальности. Этот Дюк был другим человеком, чужим мужчиной, с которым Сью не могла заняться любовью.

Она попыталась оттолкнуть от себя этого неугомонного мачо, но тот и не думал прислушиваться к ней. Поймав ее руку, он припечатал ее к постели.

Внутри Сью закипел гнев. Она не хочет его, неужели он не чувствует этого?! Дюк бы почувствовал. Обязательно почувствовал. Ведь он слышал голос не только собственного тела!

— Я тебя не хочу, — холодно бросила Сью.

— Что? — наконец-то оторвался от нее Дюк.

— То, что слышал. Неужели ты сам не чувствуешь?

Дюк приподнялся и, облокотившись на локоть, посмотрел жене в глаза. На его лице появилось выражение искреннего удивления и недоверия. Он никак не мог поверить в то, что его можно не хотеть.

Ну конечно, он же теперь настоящий мачо. Кто устоит перед таким?

— Сью, ты серьезно?

— Нет, это мой постельный юмор, — раздраженно хмыкнула Сью.

— И давно это у тебя? — сочувственно покосился на нее Дюк.

— Что — это? — Сью приподнялась и, заложив за спину подушку, села на кровати.

— Твое «не хочу»? — полюбопытствовал Дюк.

— Вообще-то раньше я часто уставала и физически не могла ответить на твои ласки. А теперь я действительно не хочу, — ответила Сью.

В глазах Дюка она прочитала едва ли не обвинительный приговор.

— Сладенькая, но в таком случае тебе нужно сходить к врачу.

— К какому еще врачу? — оторопело посмотрела на мужа Сью.

— Ну не знаю, кто помогает в таких случаях, — пожал плечами Дюк. — Наверное, к тому же психоаналитику.

— Мне?! — все еще не веря собственным ушам, переспросила Сью. — Но почему мне?!

— Я-то хочу тебя, — улыбнулся Дюк. — Значит, у меня все в порядке. Видно, из-за твоей чрезмерной впечатлительности ты стала фригидной.

— Я?! Фригидной?! — Миндалевидные глаза Сью округлились. Такого обвинения она не ожидала услышать. — Ты что, спятил, Дюк?! Если мне неприятны твои ласки, это вовсе не значит, что я фригидна.