Искушение на грани риска - Кира Синклэр
Среди покупок были также туфли, средства для макияжа и укладки волос, а еще футляр с изумрудами, приобретенными ранее. Финн убрал его, предвкушая сюрприз. Ему не терпелось увидеть, как камни будут смотреться на фоне безупречной кожи девушки. И платье именно такого оттенка он выбрал, чтобы оно сочеталось с украшениями и позволило Женевьеве предстать перед публикой не только красивой женщиной, но и мастером, творцом.
Дверь скрипнула – в проеме показалась Женевьева, и при виде ее Финн ощутил, как сердце его забилось быстрее.
– Ты выглядишь потрясающе, – прошептал он. Ответная улыбка, что расцвела на ее лице, лишь подогрела его возбуждение. Внезапно Финн поймал себя на мысли о том, что ему хотелось бы быть причиной этой ее улыбки каждый день в течение всей оставшейся жизни. Вот только что было делать с подобным откровением, он не имел представления.
– Спасибо, – отозвалась девушка.
Указав на вещи на столе, Финн ответил:
– Бери все, что тебе нужно.
Женевьева направилась к нему – и он не мог отвести глаз от ее точеной и соблазнительной фигурки, подчеркнутой новым нарядом. Под кружевом был слой тонкой бежевой ткани, закрывающей тело, но иллюзия того, что девушка наполовину обнажена, была сногсшибательна. Подойдя поближе, она словно ненароком задела его и украдкой посмотрела на его лицо из‑под ресниц. Маленькая чертовка. Притянув девушку к себе за талию, Финн намеренно дал ей почувствовать свой вставший член, натянувший молнию брюк, и прошептал на ухо:
– Среди этих вещей есть и трусики, но, может, у тебя хватит смелости не надевать их?
Покачав головой, Женевьева пошарила в груде вещей и вытащила трусики‑стринги – как и платье, они были темно‑изумрудного оттенка, шелковые и кружевные. Поджав губы, она повернула голову и посмотрела на Финна в упор – он уже ожидал выслушать ее упрек, но, к его изумлению, Женевьева аккуратно сложила их, вытащила платок, что торчал из его нагрудного кармана и засунула туда трусики.
– Ты хочешь погубить меня, так?
– Нет, это было бы в высшей степени глупо, ведь я хочу, чтобы ты позже занялся со мной сексом.
Единственное, чего отчаянно хотелось Финну, – задрать подол ее платья и овладеть ею прямо сейчас. Но тогда они не явились бы на бал, а посетить его было нужно. Вечер планировался в доме Денниса Ханта, того самого клиента Стоуна, и это был идеальный предлог для того, чтобы взглянуть на поместье, оценить меры безопасности и найти изъяны.
– Я бы с радостью показал тебе, что не стоит играть с огнем, но у нас нет времени. Машина прибудет через двадцать минут. – Финн вновь указал на стол: – Ты прекрасна и так, но, если хочешь сделать макияж и уложить волосы, сейчас самое время.
Женевьева быстро просмотрела средства, что‑то выбрала и, бросив лукавый взгляд на Финна, вновь направилась в ванную. На сей раз она не стала закрывать дверь, и Финн последовал за ней и, прислонившись к проему, принялся наблюдать. Несколькими уверенными движениями девушка сделала легкий макияж, затем настала очередь прически. Вооружившись резинкой, парой шпилек и щипцами, она подняла волосы в элегантный узел на затылке. Пришло время выбрать обувь. Финн принес несколько вариантов, не только для того, чтобы подобрать нужный цвет, но и чтобы определиться с высотой каблука. Его приятно удивил выбор Женевьевы – она остановилась на босоножках с затейливыми ремешками и каблуком высотой не менее десяти сантиметров. Теперь ее походка стала еще более заманчивой.
Сунув руку в карман, Финн вытащил футляр с украшениями – и девушка так резко остановилась, что он протянул руку, думая, что она вот‑вот упадет. Однако Женевьева весьма уверенно стояла и не сводила взгляда с футляра. Внезапно Финн ощутил, как желудок его неприятно сжался – он не помнил, когда в последний раз так нервничал. Открыв крышку, он протянул футляр Женевьеве.
– Я хотел, чтобы ты их надела.
Однако девушка не сдвинулась с места. Положив футляр на стол, Финн вытащил подвеску, чувствуя, как она приятно холодит кожу. Подойдя к Женевьеве, он надел украшение на ее шею. Изумруд лег в ложбинку в центре – легонько, одними кончиками пальцев Финн провел по нежной коже девушки, застегнул цепочку и нехотя отвел руки. Женевьева повернулась к нему лицом. Финн окинул ее удовлетворенным взглядом и, по‑прежнему не говоря ни слова, вновь потянулся к футляру. Вытащив сережки, он по очереди передал их девушке, чтобы она их надела. За ними последовал браслет. И только потом Финн сделал шаг назад, чтобы оценить созданный образ.
– Ты прекрасна каждый день, но сейчас… ты буквально светишься. Изумруды добавляют холодного сияния, которое уравновешивает твой внутренний огонь.
Глаза Женевьевы блеснули влажным блеском – на миг Финну показалось, что она вот‑вот расплачется, но на ее губах расцвела улыбка. Подойдя ближе к Финну, она положила руки ему на грудь.
– Благодаря тебе я ощущаю себя красивой – и так было всегда. Ты всегда делился со мной своей силой, волей к жизни. Спасибо тебе.
С последними словами она легонько прикоснулась к его губам своими – Финн не знал, благодарит ли она его только за сегодняшний вечер или за что‑то еще, но это, в общем, не имело значения. Он уже готов был отказаться от затеи с балом – в конце концов, всегда можно найти иной способ оценить поместье Ханта, – как телефон издал тихий сигнал – пришла машина.
– Вовремя, – слегка раздраженно произнес Финн, указывая на дверь. – Что ж, пойдем.
* * *
Войдя в холл, Женевьева подумала: как много времени прошло с тех пор, как она была в подобном кругу и как знаком ей этот мир, где она вновь оказалась. Величественный кирпичный особняк с подъездной аллеей, залитой светом, был окружен массивными дубами – точно в старом фильме вроде «Унесенных ветром». У дверей стояли швейцары в униформе, приветствуя гостей. Сразу же при входе взору открывался просторный холл, переходящий в бальный зал, обрамленный двумя широкими лестницами, сбегающими со второго этажа. Казалось, все вокруг сияло и сверкало, включая присутствующих дам.
Женевьева не могла сказать, что скучала по подобным вечерам, они были неразрывно связаны в ее памяти с дедом, который всегда ожидал от внучки безропотного послушания, – она должна была быть идеальной компаньонкой, молчаливой и скромной. На нее он всегда указывал, желая похвастаться своими идеальными талантами родителя, и ее же использовал, желая выместить разочарование и дать окружающим понять, какая это тяжелая ноша – воспитывать ребенка. Обычно
