Венди Дулиган - Арена любви

Тяжелый запах пыли, елея, выращенных в теплицах цветов и соответствующий ему мрачный интерьер собора усугубляли ощущение трагедии. Вера ждала мощного потока желающих попрощаться с ее покойным свекром, однако такого она и представить не могла. Политики, бизнесмены, чиновники всех рангов как будто потеснили рабочих с заводов Манчини и владельцев вилл, соседствовавших с виллой Воглиа. Чтобы предотвратить возможные неприятности, все входы в собор охраняли полицейские. Тем не менее членам семьи пришлось пройти сквозь строй репортеров, фотографов и телевизионщиков, когда они покинули свои лимузины.

Сильвана, Винсенто и их сын Пьетро с очевидным возмущением заняли место во втором ряду. Сидя рядом с Виолой впереди всех, Вера чувствовала на своей спине острый как бритва, ревнивый взгляд Сильваны. Нино и Мария попросили меня сесть тут, мысленно оправдывалась Вера. Не могла же я ради тебя обидеть их.

Опираясь на Нино, старшая синьора Манчини смотрела прямо перед собой, но ее глаза были словно окна с закрытыми ставнями. Она как будто набиралась сил от Нино и от Джулио, которого усадила по правую руку от себя. В черном костюмчике с крохотным галстуком, срочно заказанном портному Нино в Милане, маленький сын Веры был молчалив, печален и послушен. Его светлые волосы блестели как ангельский нимб в лучах солнца, проникавших в узкие окна собора.

Сразу после смерти Лоренцо ей пришлось ответить на множество вопросов мальчика.

— Он с твоим папой в раю, — сказала она. — Пока они жили на земле, то очень ссорились, а теперь дружат. В раю очень хорошо.

Джулио, нахмурившись, обдумал ее слова.

— Мамочка, здесь тоже хорошо, — сказал он тем скептическим тоном, которым говорил всегда, когда ее объяснения его не удовлетворяли. — Лучше бы они подольше побыли тут. А они когда-нибудь придут повидаться с нами?

— Нет, милый. — Вера покачала головой. — По крайней мере, не так, как ты думаешь.

Не самый удачный ответ, думала Вера, глядя на гроб Лоренцо, полузакрытый белыми лилиями. Но другого у меня нет. Если рассказать ему, что мне иногда приходит в голову, он все равно пока не поймет.

В последние дни жизни самой большой радостью Лоренцо были их визиты. Несмотря на слабость, он рассказывал Джулио о своей юности и даже учил его маленьким хитростям, когда они играли в шашки. Представляя, какой он сейчас в своем дорогом гробу, Вера убеждала себя в окончании земной жизни с последним вздохом. И все-таки не могла убедить. С того времени, как она лицом к лицу столкнулась с портретом аристократа эпохи Ренессанса и ей стали являться смутные образы ушедших времен, она стала думать, что человек, возможно, проживает не одну земную жизнь.

Мне кажется, я заглянула в окно между настоящим и прошлым, хотя, наверное, не все поняла правильно, думала она, прислушиваясь к великолепному пению хора. Если эти люди существуют, то и их полная реинкарнация возможна. Не исключено, что рай, о котором я говорила Джулио, вовсе не нечто постоянное, а, скажем, плывущий корабль и мы можем иногда возвращаться, заново проживать свою жизнь, вступая в новые отношения с нашими прежними врагами и нашими любимыми.

От этих мыслей ее страхи не рассеялись. Наоборот, как будто усилились. Если страсть и влечение могут перекинуть мост через бездну лет, то почему этого не может сделать ревность? Или ненависть? Что, если беда одолела время и теперь только ждет, когда сойдутся вместе участники давних событий? В предутренние часы бессонных ночей ей приходило в голову, что она и Нино как раз связаны подобной бедой.

Настала очередь Нино говорить речь. Хриплый от горя голос волнами закрывал Веру, приручая недоверчивого пса, сторожившего ворота ее сердца. Я принадлежу ему, призналась она себе, и по спине у нее побежали мурашки. Так было и так есть. Чему быть, того не миновать.

Служба подошла к концу. Гроб Лоренцо погрузили на черный блестящий катафалк, чтобы везти обратно на виллу Воглиа, где его предполагали предать земле возле личной церкви Манчини в глубине сада. В черных дорогих платьях, со спрятанными под черными вуалями лицами, не украшенные ни золотом, ни драгоценными камнями, женщины из семьи Манчини первыми сели в лимузины. За ними последовали мужчины. Рядом с Верой сидела Лючия, которая громко проплакала весь путь по городским улицам и по предместью, сморкаясь в отделанный кружевом платочек.

С точки зрения Веры, церемония над могилой возле каменной часовни была бесконечной. Узурпировав роль главной страдалицы, Мария ни на шаг не отпускала от себя Нино и Джулио, предоставив Вере утешать Виолу. Бог знает почему, но Сильвана не пожелала быть рядом с матерью. Может, Виола защищала право Джулио на наследство и тем заслужила злобу дочери?

Наконец была произнесена последняя молитва и последний комок земли брошен на гроб Лоренцо. Все направились к дому, оставив позади Микеле и одного из работников, чтобы они довели работу до конца. После короткого перерыва семья спустилась в зал встречать родственников и друзей, которые были приглашены на виллу, и принимать соболезнования. Представленной всем в качестве вдовы Слая, Вере пришлось не раз и не два обсуждать его трагическую гибель с абсолютно чужими людьми, которым были любопытны не только обстоятельства смерти Лоренцо. Хотя воспоминания о Слае больше не выводили ее из состояния душевного равновесия, все же лишнее упоминание о катастрофе причиняло ей боль. В итоге у нее разболелась голова. А Сильвана все еще продолжала метать огненные взгляды в ее сторону.

В конце концов Вера решила, что с нее хватит.

— Я плохо себя чувствую, — шепнула она Джине, разливавшей в чашки кофе из серебряного кофейника. — Скажи синьоре Марии, что я пошла наверх. Полежу немного. И, пожалуйста, пригляди за Джулио.

Через несколько минут, когда Вера вошла в комнату с высокими потолками, которую уже привычно называла своей, свет померк и началось было очередное видение, но Вере удалось взять себя в руки и сохранить контроль над собой, пока полупрозрачная картинка не исчезла, как истончившаяся паутинка.

Продолжая тереть виски, Вера сбросила туфли на высоких каблуках, потом сняла платье, придуманное ею самою и присланное Габриелл из Чикаго. Оставшись в одном белье, она залезла под одеяло на своей старомодной кровати под балдахином. Сон поможет мне восстановить силы, подумала она. Вот отдохну, а потом решу насчет отъезда.

Утром, во время завтрака на скорую руку, когда они подкреплялись кофе с тостами в предвидении долгого голодного дня, Нино, теперь глава дома Манчини, попросил ее остаться в Италии, пока не будет вскрыто завещание. По его словам, это должно было случиться через две недели в Турине в конторе Гвидо Трезини.