Джеки Кесслер - Таинство любви

Нет. Не позволю ей даже пальцем до него дотронуться. Только не Пол!

Я хотела выкрикнуть свою декларацию аду и небу, но едва сумела шепнуть в уме: «Ты его не получишь!»

– Получу. Еще как получу. – Она потрепала меня по щеке, и мои веки затрепетали. – Спи, маленький демон. Ты меня позабавила. За это я дождусь, пока твое тело остынет, и лишь потом возьму его.

Сжав кулаки, я вонзила ногти в ладони. Боль, свежая и сладкая, встряхнула меня, возвращая к жизни.

«Я сказала – ты его не получишь».

И мысленно проникла туда, где когда-то гнездились мои силы. Обшарила каждый уголок–найти хотя бы крупицу жизни, которая заводила меня, питала мое сердце. Я действовала по наитию и как бы автоматически; я знала, что во мне не осталось настоящей магической силы с тех пор, как я обрела душу. Но не могла же я позволить ей меня убить и забрать Пола!

Только не Пола. Она и пальцем его не тронет.

Борясь с головокружением, я нащупала что-то глубоко внутри, слабо пульсирующее, как погасшая звезда. След былой магии. Я схватила его, стиснула, выжимая остатки, и завопила: «Не позволю тебе и пальцем до него дотронуться! Клянусь раем и адом, сначала я с тобой расправлюсь!»

– Ты... Охх! – Хмурясь, она посмотрела себе под ноги. Задрожав, пали ее руки, и древесный побег, закрывающий мне рот наподобие кляпа, соскользнул с моих губ. Корни, обвившиеся вокруг моих запястий, ослабили хватку, хотя все еще держали.

Хватая ртом воздух, я концентрировала силы, чтобы во все легкие завопить, позвать Пола. Бывший демон зовет на помощь, быстро! Но вместо полноценного вопля из моей груди вырвался хрип. Черт, где же «тревожная кнопка»? Клянусь геенной, это уже не тревога. Это начинается паника. Начинается? Омут паники уже накрыл меня с головой.

«Стоп, Джесс. Отдышись. Сосредоточься».

Тяжело дыша, дрожа от изнеможения и потери крови, я приказала сердцу замедлить сумасшедший ритм. Оно не послушалось, оно явно исполняло арию инфаркта миокарда. Глупое сердце. Действительно идиотизм, если я умру не от того, что меня убьет лесная нимфа, а от страха.

«Эй, я еще жива».

Я уставилась на гамадриаду. Странно – ее брови-побеги сошлись на переносице, взгляд казался недоумевающим. Я проследила направление ее взгляда. Что там такое, что помешало ей выпить из меня последние капли?

Там, на земле, поблескивая в скудных лучах солнца, мне подмигивал дровяной топорик из нашей хижины. Острое лезвие наполовину ушло в мягкую почву, прямо возле моих ног.

Мои силы! Я бы пустилась в пляс, если бы не была распята на стволе кровожадного дуба. Впрочем, плевать! Мои демонические силы вернулись!

«...Ни черта к тебе не вернулось». С таким же успехом топорик мог бы оставаться возле камина в хижине. Какой от него толк, если мои руки все еще связаны?

Я сделала умственное усилие, даже помахала рукой, как собаке, – «Ко мне!» Иди сюда, топор. Иди к Джесси. Давай порежем-порубим этот растительный переросток! Сделаем из него овощной салат к мясу.

Топор не шелохнулся.

Черт, черт, черт! Совсем нет чувства юмора.

– Умно, – сказала гамадриада. Она подняла руку, и я могла наблюдать, как из руки растет деревянный топор. Он выглядел неприлично острым! – Да, ты промазала мимо мишени. А теперь я покажу тебе, как это делается.

И вот в этот момент я и открыла рот, чтобы заорать:

– Убивают!

Глава 11

Гамадриада подняла руку-топор, готовясь нанести удар.

– Заткнись.

«Не то – что? Убьешь меня?» Клянусь спасением. Я набрала полную грудь воздуха и завизжала так, словно от этого зависела моя жизнь. Режиссеры фильмов ужасов отдали бы кучу денег за такой вопль. Баньши обзавидовались бы.

Да только не нимфа-дерево. Напротив, она замахнулась топором.

Удар.

Отчаяние придало мне сил. Я мотнула головой влево и вниз и закричала еще громче, потому что кожу на голове опалило огнем.

Прикусив губу, я заставила себя заткнуться, несмотря на адскую боль. Голову как будто засунули в мясорубку. У меня слишком мало сил, чтобы тратить их на вопли, лучше постараться найти путь к спасению. Однако хотя мой рот был закрыт, крики не прекратились. Крики ярости и горя – они заполнили собой лес.

Но кричала не я.

В моих ушах и в моем мозгу звенел голос гамадриады. Протянув дрожащую руку поверх моей головы, она трогала дерево – гладила его успокаивающе, любовно. По ее лицу струились слезы, кожа стала мокрой. По лезвию руки-топора шли бурые потеки: кора и древесный сок, запекшиеся пополам с грязью.

Что я могла поделать? Я была слишком напугана и совсем обессилела. Похоже, мне в самом деле конец, поэтому какая разница, если я действительно ее ранила? С безумной улыбкой я сказала:

– Кажется, не я одна мажу мимо мишени.

– Демон, – зашипела она, и мы скрестили наши взгляды. – Ты будешь страдать, прежде чем я позволю тебе умереть.

Ветви-лианы, которые держали мои руки, напряглись, и я закричала, захрипела, потому что мне показалось – плечи вот-вот вылетят из суставов. Сквозь кровавую дымку боли я попыталась еще раз собрать в себе остатки силы. Схватить их, швырнуть прямо в нее, чтобы испепелить на месте. Превратить в головешки и мерзавку, и ее проклятый лес. Немного адского огня не помешает!

Но ничего не произошло, только новая боль разрывала мне плечи. Плохо. Очень плохо.

Перед глазами заплясали черные мотыльки. Мое тело агонизировало. Я кричала.

«Пол, мне так жаль».

Самое смешное – я услышала, что Пол меня зовет, так отчетливо, словно он рядом. Должно быть, сон, потому что я умирала, а Пол был где-то далеко, пущенный по ложному следу, в погоне за радугой, в попытке спасти мир, пока мое тело рвут на куски.

Хорошо, что его здесь нет, в конце концов. Не хочу, чтобы он видел меня такой.

– Нет, – вдруг подала голос гамадриада сквозь мои вопли.

Благослови мою душу... она, кажется, напугана не меньше моего. Стягивающие меня путы ослабли, и я от радости чуть не лишилась чувств.

– Нет! Уходи. Это тебя не касается.

– Еще как касается. Отпусти ее!

Слева от меня – голос Пола. Мой Пол. Он здесь. Ох, геенна, он здесь.

Я хотела сказать ему: «Беги, уноси отсюда ноги», – но мой севший голос уже не годился для разговоров. И если начистоту, я очень хотела, чтобы он меня спас! Сама спастись я уже не могла, а умирать, черт возьми, не хотелось до омерзения.

– Она меня ранила.

– Правильно, ведь она защищалась.

Жаль, я не могла его видеть, не могла ему улыбнуться, не могла коснуться рукой. Он держался вне поля зрения, Я проглотила стоящий в горле комок и застонала – глотка была сожжена. Нечестивый ад, на мне не оставалось живого места. Голова – сплошная отверстая рана, а плечи болели так, словно их сунули в кислоту.