Двойня для мэра (СИ) - Олли Серж
Едва не падаю с узкой лавки и переворачиваюсь на другой бок.
Картинка сна сменяется. Теперь я возвращаюсь домой и обнаруживаю в спальне Насти мужика. Она, как ни в чем не бывало, говорит мне, что влюбилась, и что я должен ее понять. Понять?! Как вообще это можно понять?! Я сначала держу его за горло, а потом с особым кайфом спускаю с лестнице. Мужик цепляется за мою штанину и… От первого удара о порог я открываю глаза.
Поднимаюсь с пола, собираясь спать дальше, но вдруг слышу из коридора шаги.
Поднимаю голову и вижу за решеткой своего сослуживца. Я даже протираю глаза, чтобы удостовериться, что не наглючило. Он в погонах подполковника.
Открывает мою кутузку и позвякивает ключами, мотая их на пальце.
— Кто бы мог подумать, — слегка ёрничает, — что не я к тебе приду, а ты ко мне… Как ты там говорил, если салага не идет к сержанту… — щелкает пальцами.
— То салага драит коридор, — усмехаясь, отвечаю ему.
— Точно! — Щелкает пальцами. — Дежурный! Выдать инструмент!
Конечно же, коридоры отделения полиции мне драить не приходится. Терехин поит меня чаем, пускает в душ и передает чистую одежду, которую уже успел привезти водитель из офиса.
— Ты чего ни разу меня не набрал? — Негодую я. — Ну ей Богу, Слав. Хоть бы показался…
— Да как-то неудобно было… — разводит он руками. — Столько лет прошло. Вон ты каким важным стал. Чай, не наш простой люд…
Отмахиваюсь.
— Прекрати! — И провожу ребром ладони по шее. — Вот где мне этот непростой люд. Жизни нет. Только всем должен и виноват…
— Ммм, — откусывает кусок кекса Терехин. — У меня тоже самое. Только не фоткают и платят меньше.
Ржем. Немного вспоминаем службу, а после переходим к делу.
— Я сказать вот что тебе хотел, — хмурится сослуживец. — Пострадавшего твоего пытались подкупить. Чтобы он заявление на тебя написал. А тот на отрез. Говорит, что ты какое-то оборудование в кардиологию областной выбил. Его жене операцию сложную сделали. Так что у него к тебе претензий нет.
— Дела… — тяну. — А подкупить кто пытался?
— Ну как ты думаешь? — Вздыхает. — Кому ты больше всего дорог?
— Кравцов… — скриплю зубами. — Сучий гаденыш…
— Ладно, я тебя предупредил, документы все оформил, вещи личные получишь на выходе, а мне на летучку пора, — подводит итог нашей короткой встречи Терехин.
Я пишу ему на бумажке личный номер.
— Ты мне позвони. Давай куда-нибудь сходим, выпьем… Чтобы без вот этих стен.
— Да чего ждать то, — отзывается старый друг. — День рождения у меня на неделе. Бери жену и приезжайте. Только с водителем теперь. Прав тебя лишат. Порку показательную сделают. Будь уверен.
Жмем друг другу руки, договариваемся созвониться и расходимся.
Выхожу на крыльцо отделения, включаю телефон и жду, когда загрузятся пропущенные… Среди них больше нет ни одного от охраны.
Меня скручивает острым ощущением пустоты. Неужели не соврала и правда не ждёт?
Падаю на заднее сидение тачки и прикрываю глаза.
— Домой, Алексей Михайлович? — Спрашивает меня Виктор.
Киваю.
— Да…
Но домой не хочется.
Глава 21
Настя
Подлетаю на кровати от тревожной волны по всему телу. И в первые секунды проверяю детей. Спят… Сладенько посапывают. Дочка в кроватке, а сын рядышком. Животик ночью мучил.
Тру глаза и замираю, прислушиваясь к звукам в доме. Тишина.
Подбегаю к окну и чувствую, как к горлу подкатывает ком, а глаза наполняются слезами.
Двор пуст. Машины нет.
А это значит, что мои слова возымели нужный эффект. Муж не ночевал дома. А где ночевал?
Лучше об этом тебе не думать, Настя! Но не получается…
Он же обещал! Обещал приехать! Если бы хотел оправдаться, сказать мне хоть слово, то был бы дома ещё к ужину!
Я чувствую себя так плохо и уязвимо, что даже не могу нормально почистить зубы. Трясутся руки, а в горло текут слезы.
Мне хочется залезть под стол накрытый скатертью, как в детстве, позвать с собой сестру и чувствовать себя самой защищенной от всего мира. И есть запретные сладкие йогурты. Прямо крышечкой из фольги. В три слоя ее нужно было свернуть…
Зачем Алферов заставил меня поверить в семью? Зачем так упорно добивался расположения?! Я же не хотела от него ничего, кроме благополучия детей! Кроме банальной защиты и финансовой помощи.
Близость была его инициативой!
Планомерной! Такой напористой, что я поверила и даже в какой-то момент действительно начала думать, что у меня есть не только дети, а ещё муж. Вторая половинка. Спутник жизни, которому можно доверить свое сердце!
Скала, опора. Семья.
А на самом деле меня просто использовали. Откормили, а потом зарезали, как молочного доверчивого поросенка.
Голову мыть нет сил. Я закручиваю из волос пучок.
Заглядываю к спящим детям, оставляю открытой дверь в их спальню и спускаюсь вниз, чтобы выпить чаю. По-хорошему нужно бы поесть, но аппетита нет. Одни сопли во рту.
Вместе с зеленым чаем я выпиваю ещё четыре таблетки валерьянки. Нужно же как-то жить дальше. А как?
Как снова смотреть в глаза людям? Ходить в магазин? В поликлинику?
Да мне страшно даже включать телевизор и открывать интернет, потому что на всех первых полосах, скорее всего, наши с Алексеем лица.
Мэр должен быть доволен рейтингом!
Ах да! Я совсем забыла. Когда говорят про семью известного человека — это нормально. А, видимо, спать с секретаршей — это премия натурой. Сколько ещё он таким образом своего социального капитала «поддерживает»?
Трогаю руками грудь — пустая. Ещё этого мне не хватало!
Все, Настя, прекрати травить себя! Прекрати рефлексировать. Алферову от этого ни жарко ни холодно, а тебе ещё детей поднимать. Лет двадцать…
Иду мешать малышам смесь по бутылочкам и снова ненавижу Алексея. Только же наладилось кормление у нас! Да и жизнь наладилась!
Сволочь!
— К черту! — Швыряю мерную ложечку в раковину и устало опираюсь руками на край столешницы.
Ну что ты раскисла, Настя! Дом есть, дети с тобой. Закрой рот и воспитывай их! Собирай себе «кубышку». Как делают все привилегированные жены. Помечтала и хватит. Что же ты такая впечатлительная?! Мужики ещё не на то способны, чтобы уложить в кровать.
Подсознательно пытаясь стереть с губ поцелуи Алферова, провожу по ним рукавом.
Меня корежит от брезгливости. То есть, он сначала с Еленой, а потом со мной?! Вот так вот в один день?!
Слышу, как в прихожей хлопает дверь.
Меня сначала дёргает выйти, но усилием воли
