Розамунд Пильчер - Конец лета

Пока мы возвращались, спустились густые синие сумерки. На востоке, низко над землей, повис тонкий серп месяца. Я мельком увидела, как фары машины выхватили из темноты кролика, метнувшегося в укрытие. Глаза бродячей собаки сверкнули в луче света, как два огонька. Мужчины на переднем сиденье о чем-то оживленно переговаривались, а я лежала как тряпичная кукла и молчала от усталости, причем не только физической.

Ночью меня разбудил телефон. Пронзительный звонок безжалостно прервал приятный сон, и я ощутила себя рыбой, которую поймали на крючок. Я не представляла, сколько проспала, но, повернув голову, увидела, что луна стоит высоко над озером, а ее отражение дробится в черной воде, испещренной серебристыми бликами.

Звонки не смолкали. Полусонная, я выбралась из кровати и побрела на затемненную лестничную площадку. Телефон находился в библиотеке, но в коридоре, ведущем к детским комнатам, стоял параллельный аппарат, к которому я и направилась.

К тому моменту звонки давно прекратились, но спросонья я не сообразила, что к чему. В трубке звучал приятный женский голос:

– ...конечно, уверена. Утром я была у доктора, и он сказал, что нет никаких сомнений. Послушай, мне кажется, нам надо поговорить... Я все равно хотела увидеть тебя, но не могу вырваться...

С трудом ворочая мозгами, я решила, что кто-то ошибся номером или напортачила телефонистка на станции в Кепл-Бридж. К нам этот звонок явно не имел никакого отношения. Я уже собралась сказать об этом в трубку, но тут раздался мужской голос, и с меня мигом слетели остатки сна.

– Это настолько серьезно, Тереза? Подождать не может?

Синклер! Я узнала его голос.

– Конечно, серьезно... времени совсем нет... – Незнакомка была близка к истерике. – Синклер, у меня будет ребенок...

Я осторожно положила трубку на рычаг. Что-то щелкнуло, и голоса стихли. Я стояла в темноте, дрожа от нервного напряжения, потом повернулась и, замерев, прислушалась. Внизу зиял черный коридор, но из-за закрытой двери библиотеки доносился приглушенный голос Синклера.

Мои ноги заледенели. Ежась от холода, я вернулась в комнату, бесшумно прикрыла дверь и юркнула в постель. Вскоре раздался еще один телефонный звонок, свидетельствующий о конце разговора, затем я услышала тихие шаги Синклера на лестнице. Он прошел в свою комнату, какое-то время погремел там своими вещами и снова вышел в коридор. Через минуту донеслось урчание его «лотуса».

Я почувствовала, что дрожу с головы до ног. Так сильно я тряслась только в детстве, когда просыпалась от ночных кошмаров, уверенная, что в шкафу прячется привидение.

Глава 8

Когда я утром спустилась в гостиную, бабушка уже сидела за обеденным столом. Когда я поцеловала ее, она сообщила:

– Синклер уехал в Лондон.

– Откуда ты знаешь?

– Он оставил письмо в холле. – Бабушка вынула из стопки корреспонденции один листок и протянула мне. Письмо было начертано на дорогой бумаге с филигранным знаком «Элви». Почерк Синклера оказался под стать его характеру – такой же четкий и решительный.

«Я ужасно виноват перед тобой, но мне срочно нужно съездить на юг. Буду дома в понедельник вечером или во вторник утром. Береги себя, пока меня не будет, и избегай неприятностей.

С любовью Синклер».

Когда я положила на стол эту короткую записку, бабушка заметила:

– В половине первого ночи зазвонил телефон. Ты слышала?

Чтобы не смотреть в ее проницательные глаза, я отошла и налила себе кофе.

– Да, слышала.

– Я хотела взять трубку, но звонили наверняка Синклеру, и не стала подходить.

– Да... – Я вернулась к столу с полной чашкой. – Он... он часто так поступает?

– О, случается. – Бабушка принялась разбирать счета. Мне показалось, что в душе она переживает не меньше, чем я. – У Синклера очень насыщенная жизнь, и потом, эта его работа... она отнимает у него много времени. Лучше бы сидел в конторе с девяти до пяти.

– Ну конечно. – Кофе оказался горячим и крепким, и мое оцепенение немного спало. Осмелев, я добавила: – Но может, звонила его подруга?

Бабушка вскинула голову, но только пожала плечами:

– Да, не исключено.

Я положила руки на стол и с беспечным видом продолжала:

– Я думаю, у него их полным-полно. Более красивого парня в жизни не встречала. Он часто приводит девушек домой? Ты их не видела?

– Случалось, когда я бывала в Лондоне... например, если мы вместе обедали, ходили в театр или куда-нибудь еще.

– Скажи, он ни на ком не собирается жениться?

– Откуда мне знать? – Ее голос прозвучал холодно, почти отрешенно. – В Лондоне он ведет совершенно другую жизнь... Не то что здесь. «Элви» для Синклера вроде дома отдыха... он просто бездельничает. Мне кажется, он с удовольствием отдыхает от всех этих вечеринок и приемов.

– Значит, он пока ни на кого не положил глаз? Не нашел ту, которая тебе нравится?

Бабушка отложила в сторону бумаги.

– Есть одна. – Она сняла очки и задумчиво поглядела в окно – туда, где за садом искрилось голубое спокойное озеро и сияло солнце, предвещавшее еще один восхитительный осенний день. – Он встретил ее в Швейцарии, где катался на лыжах. Думаю, когда они вернулись в Лондон, то часто встречались.

– Катался на лыжах? – переспросила я. – Это ее фотографию ты мне присылала?

– Фотографию? Ну да... Это было под Новый год, в Зерманне. Кажется, она участвовала в каких-то соревнованиях, чуть ли не международных...

– Она, должно быть, хорошо катается.

– О да. Она очень знаменитая.

– Ты видела ее?

– Да. Синклер пришел с ней в «Коннот» пообедать, а я в то лето жила в Лондоне... Прелестная девушка.

Я взяла тост и принялась намазывать его маслом.

– А как ее зовут?

– Тесса Фарадей... Ты наверняка слышала о ней.

О ней я действительно слышала, только не в том смысле, в каком думала бабушка. Я посмотрела на аппетитный бутерброд и вдруг почувствовала, что меня тошнит.

После завтрака я поднялась к себе, достала папку с фотографиями и вытащила ту, о которой упоминала бабушка. На этом снимке Синклер стоит в обнимку с хорошенькой спутницей, которую я спрятала, прикрыв другими фотографиями.

Но теперь меня интересовала только Тереза. Я увидела смеющуюся стройную девушку с темными глазами и пышными волосами, перехваченными повязкой. В маленьких ушках сверкали массивные золотые кольца. Ей очень шел бархатный брючный костюм, украшенный вышивкой. Тереза доверчиво прижималась к Синклеру. Они буквально утопали в разноцветном конфетти и серпантине. Судя по фотографии, девушка была без ума от Синклера, и, когда я вспоминала несчастный голос в телефонной трубке, мне стало страшно за нее.