Гвинет Рамон - Досадная ошибка

Она перестала рассказывать и засыпала Лиз вопросами о ее работе и будущей карьере, с неподдельным интересом слушая ответы.

Их мирную беседу прервал зычный голос Эрнста Вернона, поприветствовавшего всех гостей и сообщившего, что сегодняшнюю свадьбу почтила своим присутствием леди Джейн Треверс из Англии. И, как заметила Лиз, эти слова не особенно понравились Джейн, предпочитавшей, чтобы ее уважали не за унаследованный ею титул, а за достигнутые трудом и талантом успехи.

На Агнесс было бледно-персиковое платье с такого же цвета розой на небольшой шляпке. Кузину Ника нельзя было назвать красавицей, но в этот день ее лицо сияло от счастья. Слушая, как Гордон произносит ответный тост от себя и своей жены, Лиз с горечью подумала о том, что вряд ли смогла бы так достойно перенести те испытания, которые выпали на долю Агнесс. Ведь что ни говори, но очень может статься, что Ник вскоре женится на ее рыжеволосой визави.

Свадебный торт был торжественно разрезан и съеден, все речи произнесены. Гости стали расходиться: кто в сад, кто в холл, кто в свои комнаты, чтобы отдохнуть и переодеться для поездки в клуб, где намечался танцевальный вечер.

Извинившись, Лиз оставила Ника и Джейн наедине и поднялась к себе, чтобы подправить макияж. Главной же целью ее ухода было желание поговорить с Агнесс. Подкрасив губы, она выглянула в окно и увидела, как Джейн, отчаянно жестикулируя, рассказывает что-то смешное Нику. Тот внимательно слушал, а потом откинул голову назад и расхохотался. Лиз уныло призналась себе, что лучшей пары она в жизни не видела. К чему все сомнения насчет «несмолкающих слухов»?

И все же она направилась к комнате невесты. Из-за двери доносились приглушенные разговоры. То, о чем Лиз хотела спросить кузину, было строго конфиденциально и не терпело свидетелей, пусть даже очень близких подруг Агнесс. И Лиз ушла прочь.

В четыре часа новобрачные уехали на машине Гордона в аэропорт, откуда намеревались вылететь на Багамы. Гости потихоньку стали разъезжаться. Некоторые намеревались приехать в клуб на танцы.

Оказавшись внизу, Лиз тут же очутилась в компании Антонио, истосковавшегося по общению на родном языке.

— Свадьбы в Италии проходят более эмоционально, — с некоторой обидой в голосе сообщил он. — Когда молодые уезжают, их матери и другие женщины бьются в истерике.

— По-моему, вы немного преувеличиваете, — рассмеялась Лиз, заметив озорной огонек в его глазах.

— Только самую малость. Мы, итальянцы, не признаем дежурных улыбок. Мы более искренны в проявлении чувств. А кто эта рыжеволосая особа, столь увлеченно разговаривающая с Доменико?

Этот вопрос удивил Лиз: неужели Габриелла не обсуждала с мужем эти пресловутые слухи, касающиеся ее сына? Странно. Тем не менее она вкратце рассказала про Джейн, добавив при этом:

— Она тоже прекрасно разбирается в электронике, в частности в ЭВМ. Они собираются усовершенствовать громоздкие и неудобные электронно-вычислительные машины с тем, чтобы они были доступны всем. Они мечтают внедрить их даже в домашний обиход.

В этот момент к ним подошла Габриелла.

— Дорогой, — обратилась она к мужу. — Позволь мне поговорить с Лизеттой тет-а-тет. — И когда он ушел, сказала: — Антонио не хотел, чтобы мы приезжали сюда. Конечно, глупо, но он до сих пор ревнует меня к первому мужу. Все итальянцы такие, страстные и ужасные собственники. Когда Доменико женится, то станет таким же. Сейчас, в окружении американских родственников, он ведет себя иначе. Но внутри, — она приложила руку к сердцу, — он эмоциональнее, чем хочет казаться. Он страстный мужчина. Хотя… Наверное, вам этого говорить не нужно, ведь вы знаете его много лет и понимаете, что я имею в виду.

— Не совсем, — возразила Лиз. — Он остается для меня загадкой, и хотя в нынешнем окружении этого не чувствуется, — она широко обвела рукой вокруг себя, — но дух одержимости очень силен в Нике.

— Вероятно, вы правы. Я ничего не смыслю в его работе, для меня электроника — китайская грамота. Я знаю, что работа важна для него, но не настолько, чтобы пренебрегать своей женой, как его отец пренебрегал мной. Для Эрнста карьера всегда стояла на первом месте. Американские женщины не видят в этом ничего дурного, считая, что их мужья должны занимать ответственные посты. Я же хотела другого — быть просто любимой.

— Некоторые американки способны на сильное чувство, — задумчиво произнесла Лиз, вспомнив об Агнесс. — Можем ли мы судить других людей? Вы упомянули, что знакомы с Антонио с юных лет. Как же так случилось, что вы расстались?

— Моим родителям он пришелся не по вкусу. Его родственники — преуспевающие ныне промышленники. Мой отец всего добивался сам, а мать никогда не забывала, что ее отец был герцогом. Ей хотелось, чтобы я тоже вышла замуж за какого-нибудь важного человека. В то время мне казалось, что государственный чиновник с блестящим будущим намного интереснее парня, которого я знала с детства. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, а Эрнсту было тридцать четыре. Лучшего рецепта для несчастья не найти. А вот и Доменико.

— Мама, я отвезу Джейн в клуб, — сообщил он, подойдя к дамам. — Она хочет отдохнуть пару часов. Какие планы у тебя и Антонио? Вы остаетесь?

— Пожалуй, мы тоже поедем. И нам следует отдохнуть. Увидимся позже, Лизетта, — ласково попрощалась она с Лиз.

Лиз придирчиво посмотрела на себя в зеркало. На ней было то самое бледно-голубое бархатное платье герцогини, расшитое мелким жемчугом. Волосы были убраны наверх и скреплены заколкой в виде цветка. Никаких других украшений на ней не было. Пожалуй, с этим платьем неплохо смотрелись бы серьги, но, хотя Лиз проколола уши уже давно, подходящих сережек у нее не было. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Может, это Маргарет?

— Входите.

В комнату вошел Ник. От его белого смокинга у нее перехватило дыхание. Она и раньше видела мужчин в смокингах на палубе шикарных яхт, но никогда не представляла своего возлюбленного в таком наряде.

— Я надеялся, что ты наденешь это платье. Когда я был по делам в Нью-Йорке, то увидел эти серьги и подумал, что они могут подойти к платью.

Он достал из кармана маленькую кожаную коробочку и открыл ее. На темно-синем шелке перед глазами Лиз засверкали, переливаясь всеми цветами радуги, крупные светлые аквамарины в обрамлении жемчужин.

— Боже, какая красота! Ник, они великолепны!

— Примерь их, посмотрим, подходят ли они тебе.

От волнения ее пальцы дрожали и она никак не могла попасть в мочку уха.

— Давай, я помогу, — предложил Ник.

Его движения были спокойны и уверенны, и через минуту аквамарины сияли в ее ушах. Критически осмотрев ее, он остался доволен результатом.