Надин Хоуп - Фатальное притяжение

— Клер? — едва слышно позвал Шон. — Ты в порядке?

Клер зажмурилась. Такого альковного, вкрадчивого, совращающего шепота ей никогда не доводилось слышать. Даже из его уст.

— Клер? — Шон чуть приподнялся и навис над ней.

— Кажется, — выдавила из себя Клер. Но глаз так и не смогла открыть.

— Тогда посмотри на меня, — попросил он.

Клер судорожно вздохнула и разомкнула тяжелые веки. Лицо Шона было в нескольких дюймах от ее лица. Ее поразило то мучительно-напряженное выражение, с каким он вглядывался в ее черты. Шон переменил позу и оперся на локти, чтобы ей было легче дышать. Глаза блеснули, словно черный жемчуг. Она почти забыла, какими влекущими могут быть эти синие глаза с черными крапинками. Его голова стала медленно наклоняться к ней. Клер ощутила теплое дыхание на своих губах. Шон собирался ее поцеловать. Она в отчаянии уперлась ладонями в широкую грудь и неожиданно ощутила под подушечками пальцев тугие камушки плоских сосков. Ее собственная грудь, прикрытая майкой и свитером, уже давно налилась в предвкушении ласк. Соблазн отдаться на волю чувств был велик. Ему все труднее было сопротивляться. В этот момент Шон сделал глубокий вдох, и хваленая выдержка Клер разлетелась вдребезги.

Не сознавая, что делает, она принялась ласкать его соски подушечками больших пальцев. Шон запрокинул голову и протяжно простонал. Этот беспомощный стон, вырвавшийся из сильного тела, только подстегнул Клер. Ей сразу же захотелось большего. Ее руки принялись лихорадочно гладить его плечи, шею, теребить густые волосы на затылке, снова и снова водить ладонями по мощным мышцам груди. Она не заметила, как Шон перехватил инициативу. В полной тишине, нарушаемой только их прерывистым поверхностным дыханием, он мягко отвел ее руки в сторону, вытянул майку из пояса и удовлетворенно улыбнулся, когда его рука добралась до холмика обнаженной груди. Шершавые пальцы поерзали по соску раз, другой, нежно и в то же время нетерпеливо сдавили мягкое полушарие… о боже! Клер затрепетала, чувствуя, как между ног разливается жар, и в этот миг ищущие губы Шона накрыли ее рот поцелуем.

Губы ее послушно разомкнулись, чтобы впустить его жаркий язык. Этот поцелуй был не похож на тот… в опере. Он вообще был не похож ни на один поцелуй… Шон упивался упругой податливостью ее губ. Его язык резко наступал, и, задержавшись в глубине рта Клер, медленно отступал, и снова наступал, обещая волшебное действие, что ждало ее впереди. Этот чувственный, дразнящий, соблазнительный танец был знаком Клер, но снова и снова она открывала для себя еще неизведанные эротические ощущения. Через этот поцелуй в нее вливалось и его жгучее желание, и зов к еще более пьянящим ласкам…

— Да, да, милая, давай, верни мне свою любовь! — проговорил Шон в каком-то исступленном самозабвении.

Клер так и сделала, но всего лишь на мгновение, пока перед глазами не мелькнула вспышка — она… юная… на дороге… посылающая вслед Шону Ричмонду проклятия! У нее внутри все похолодело. Желание резко пошло на убыль. Кровь, еще секунду назад бурно несшаяся по венам, начала стыть и превращаться в ртуть. Клер ухитрилась оторвать свои губы от губ Шона.

— Нет.

— Нет? — пробормотал Шон, коснувшись губами ложбинки между грудей Клер. Его рука скользнула вниз, ища пуговицу на ее бриджах.

— Я не позволю тебе! — упрямо проговорила она, открыла глаза и уставилась невидящим взглядом прямо перед собой, стараясь отвлечься от прикосновения его искушающих губ.

— Что не позволишь, Клер? — Шон приподнял голову. Взгляд был мутным, тяжелым. — Ласкать тебя? Обладать тобой?

— Я не позволю тебе обращаться со мной, как с дешевкой! — отчеканила Клер, глядя ему в глаза. — Снова ночь, снова парк, снова ты со своим «раздевайся!». Ничего не выйдет, Шон! Я уже не та восторженная девочка, стремящаяся запрыгнуть к тебе в постель!

Он замер и, казалось, на минуту перестал дышать. Потом протолкнул через зубы:

— Значит, та ночь будет вечно стоять между нами? Так, Клер?

— Дай мне встать! — потребовала она.

Шон помедлил, но все же скатился с нее. Клер ощутила приступ легкого разочарования. Нет, не то чтобы она хотела продолжения, боже упаси, но все же ей казалось, что Шон проявит больше рвения в желании ею овладеть. А тут еще луна выбрала именно этот пикантный момент, чтобы выглянуть из-за туч и продемонстрировать ему во всей красе ее роскошную грудь с набухшими, крупными как вишня сосками. От Шона это конечно же не укрылось. На его влажных хищных губах блуждала удовлетворенная улыбка.

— Прекрати! — прошипела раскрасневшаяся Клер, злясь, что некоторые реакции тела невозможно скрыть. Она и так знала, что выглядит сейчас, мягко говоря, не совсем пристойно для леди.

— Ну извини, — развел руками Шон, хотя по его тону было ясно, что это пустая формальность.

Клер одернула свитер, кое-как привела себя в порядок и, опершись на протянутую Шоном руку, поднялась на ноги с достоинством, которого не испытывала. И что теперь?

— Я могу воспользоваться твоим телефоном?

— Зачем?

— Попрошу кого-нибудь приехать за мной. Альтаир уже на пути к дому.

— Я сам отвезу тебя. Только наброшу рубашку и возьму ключи от машины, — сказал Шон, приглаживая волосы, живописно растрепанные стараниями Клер.

Его тон не допускал возражений. Но Клер и не собиралась спорить. У нее просто не осталось на это душевных сил. Однако ее чувственность не ослабла. Клер сумела отметить, что в черной хлопковой рубашке Шон так же неотразим, как и без нее. Не успели они выехать за ворота, как по стеклу ударили первые капли дождя. Клер откинула голову на мягкий валик сиденья и прикрыла глаза.

— Не возражаешь, если я закурю?

— Ты так и не бросил? — внезапно спросила Клер.

Она не хотела этого говорить. Само как-то вырвалось.

— Бросал несколько раз, — отозвался Шон. — Не получилось. Волнуешься за меня?

— Что меня волнует, так это то, что твоя пачка в день загрязнет атмосферу, — сообщила Клер, не меняя положения.

— Лицемерка, — добродушно хмыкнул Шон.

На этом диалог себя исчерпал. Весь обратный путь в салоне «лендровера» прошел под негромкий аккомпанемент Верди, всплесков молний и раскатов грома. Что занимало Шона в эти минуты, оставалось для Клер загадкой. Кажется, он был вполне доволен собой. Ее же собственные мысли были заняты одним — как выпутаться из этого щекотливого положения. Лучше всего было не молчать, сразу расставить акценты в случившемся. С другой стороны, говорить было не о чем. И упрекнуть Шона тоже было нельзя. Она ведь первой принялась его ласкать. И если не распалила костер, то охотно разворошила тлеющие в нем угли.