Надежда на свободу - Венера Солнечная

Проглотив кашу, я приступила к напитку богов. Я смаковала его медленно, наслаждаясь каждой каплей, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза.

Нойс тем временем ушел. Мы не сказали друг другу больше ни слова.

Допив кофе, я упала на кровать и опять провалилась в сон, уже более глубокий и спокойный.

– Кайла.

Мне снится мама. Она зовет меня домой, выглядывая в окно, а я бегаю у нас на заднем дворе, радуясь теплому летнему дождю.

– Кайла.

Какая же она красивая. Я так скучаю.

– Кайла, – кто-то меня будит. Я не хочу просыпаться, мне снится мама.

– Кайла, проснись.

Я открываю глаза и резко сажусь.

Это правда она. Моя мама. Тру глаза на всякий случай.

– Мама? – еще раз удостовериться.

Она кивает. Ее серые глаза наполнены слезами, но она так улыбается.

– Мамочка, – шепчу я и прижимаюсь к ее животу головой.

Она гладит меня по волосам и молчит. Ни мне ни ей не нужны слова, мы просто чувствуем.

Я встаю и обнимаю ее крепче. Какая же она маленькая и хрупкая, словно стеклянная.

– Мамочка, прости, – говорю все так же не громко.

Она отстраняется и сажает меня обратно на кровать. Сама садится рядом.

– Кайла, ты ни в чем не виновата. Это наша вина, – она опускает глаза и продолжает. – Мы должны были тебе рассказать, и не должны были все за тебя решать. То, что ты убежала – было неизбежным, – она поднимает глаза и улыбается.

Не хочу сейчас это обсуждать. Я думаю, каждый из нас несет свою вину. Я не могу не чувствовать вину за то, что убежала, но не могу не согласиться с мамой.

Весь оставшийся день мы с ней болтаем. Я рассказываю о своей студенческой жизни, о занятиях и о Джейле, о Мэри, Моте, Скиле и тренировках. А она рассказывает, как еноты сгрызли папины новые ботинки и стащили подушку из моей комнаты, когда она открыла окно, чтобы проветрить, про то, что бездомная собака, которую я иногда кормила родила у них во дворе щенков, и теперь они все живут у них, про соседей и наших с Джеем одноклассников. Каждая из нас специально обошла все темы, которые могли расстроить.

Мы с ней смеемся и постоянно держимся за руки. А когда приходит папа и присоединяется к нам, мое сердце готово лопнуть от любви и счастья.

Когда сумерки за окном начали сгущаться, я все-таки задала вопрос, который мучает меня с тех пор, как папа сказал, что он мой бета.

– Где вы теперь будете жить? – я смотрю то на маму, то на папу и понимаю, что этот вопрос их тоже мучил, а главное они уже приняли решение.

– Давай не сегодня, – мягко говорит мне папа.

– Я же вижу, что вы уже решили, – настаиваю.

Они оба вздыхают и переглядываются.

– На самом деле еще нет, – говорит мама, накрывая мою руку своей, – обещаю, что ты узнаешь о нашем решении первой, – плюс к списку обещаний и секретов.

Я киваю.

Отпускаю их со слезами на глазах и с уверениями, что завтра мы увидимся.

Сегодня я сплю так крепко и сладко, мне опять снится наш дом и еноты.

Глава 24

Утром меня будит папа, врываясь в мою комнату и бросая в меня пакет с новой спортивной формой.

– Вставай! Кайла! Сегодня у тебя первая тренировка! – говорит он слишком громко для меня сонной, но его слова будят лучше любого кофе и холодного душа.

– Это что шутка такая? – спрашиваю скептически.

– Одевайся быстрее. Тебя отпускают всего на час, – он весело улыбается, выходя за дверь.

Блин! Блин! Блин!

Запрыгиваю в широкие, но короткие черные спортивные шорты, сверху надеваю такого же цвета топ и свободную белую майку. На ноги новенькие обалденные белоснежные кроссовки. Кое-как заплетаю косу дрожащими в предвкушении руками и подхожу к двери.

Что мне делать дальше? Могу ли я выйти сама?

Осторожно нажимаю на ручку, и дверь поддается. Папа стоит в конце коридора, и я шумно выдыхаю, выбегая к нему.

Выхожу на улицу.

Я выхожу на улицу!

Глаза опять жгут слезы, ноги дрожат от волнения. Я готова хлопать в ладоши и издавать победные кличи, но боюсь спугнуть удачу.

Мы медленно спускаемся по ступенькам. Папа идет впереди, но все время оглядывается на меня.

Еще один шаг, и мне в лицо ударяют горячие солнечные лучи. Я закрываю глаза и стою, наслаждаясь каждым ощущением и звуком. Глубоко вдыхаю и меня наполняют множество запахов. Но я совсем не слышу голосов.

– Сколько сейчас времени? – интересуюсь у папы.

Он смотрит на часы и отвечает:

– Пять минут шестого утра.

Тогда понятно, почему я не слышу ни одного голоса.

Ступаю на дорожку и иду. Иду первый раз так долго и далеко. Первый раз после того, как я стала кем-то, кого я пока не знаю и не понимаю.

Мы идем прямо к стадиону. Теперь я отцу по плечо. А значит и Джейлу примерно так же. Вздыхаю. Папа бросает на меня настороженный взгляд.

– Все хорошо, – хмурюсь я. – Я скучаю по Джею.

Он понимающе кивает и отворачивается.

– Можно я кое о чем спрошу? – осторожно интересуюсь.

Папа опять кивает. Он сегодня не слишком многословен.

– Что с теми ребятами, которые меня ловили в той подворотне? – иду и смотрю себе под ноги, ожидая ответа.

– Нууу, – плохое начало, – пару сломанных носов, пару разбитых, две сломанные руки, один вывих ноги, несколько выбитых зубов и пяток сломанных ребер. А, кого-то ты укусила, – перечисляет папа, мягко говоря, не утешительный список, – не говоря о синяках и ушибах, – добавляет, как мне кажется, с грустной улыбкой.

– И Люк, – заканчиваю список, напрягаясь всем телом.

– И Люк, – кивает отец. – Он быстро поправляется, потому что альфа. Сейчас он уже сдает экзамены. Я виделся с ним пару дней назад, как раз пока не мог приходить к тебе, – напоминает мне папа, что я совсем забыла выбить из него и из Нойса немного пыли за три дня голодного одиночества.

– Кстати, зачем были нужны эти три дня? – спрашиваю со злостью, сводя брови.

– Я был против, но такого было условие, чтобы к тебе пустили маму. Им нужно было проверить тебя на стрессоустойчивость, чтобы доверять, – объясняет мне отец, но меня мало успокоили его слова.

– Это было жестоко! – выплевываю я недовольно.

– Согласен, – папа вздыхает. – Люк мне рассказал, что случилось, – вдруг говорит отец, я ахаю, а он кивает. – Я удивлен, почему ты так за него переживаешь, даже учитывая обстоятельства, – продолжает он.

– Он – мой друг, – поясняю я и вижу удивление на лице папы. – Он не сказал? – сразу спрашиваю у него.

– Нет, – короткий ответ. – Люк очень переживает, что все так произошло и хочет тебя видеть, но я решил, что вы были не знакомы до все этого.

– Возможно ты его просто не правильно понял. А мы можем увидеться? – удивляюсь я.

– Нет, – снова короткий ответ. – Пока нет, – следует более мягкое пояснение.

– Когда мы сможем поговорить про обстоятельства? – стараюсь