Не предавай любовь. Книга 2 (СИ) - Ефремова Тата

— Почему же до этого вы сидели тише воды ниже травы? Нравилось сливаться с серой массой?

Борякина не была бы Борякиной, если бы не ввернула саркастическое замечание.

— Группа, — наставительно проговорила Оксана Валерьевна, — вот так нужно работать с английской грамматикой. Необходимо пытаться понять ее и прочувствовать. Помните: возможно, не дай бог, конечно, вы будущие педагоги. Другой язык — другой мозг, иное восприятие реальности. Ваша задача не только овладеть навыками отличного от русского мышления, а еще и построить мостик между чужим языком и вашими учениками.

Ребята из группы переглядывались, немного удивленно. После пары многие высказались в том смысле, что, наконец, увидели в Борякиной человека, а не расстрельную машину.

Катя еще раз мысленно поблагодарила небеса за то, что ее отправили в более-менее адекватную группу. Пусть не все в ней были заинтересованы в учебе, насмехаться над успехами других здесь было не принято.

Это все Глеб, думала Катя. Это он вдохнул в нее новые силы, вернул то восприятие мира, что было, казалось, утеряно. Майкл, еще будучи Катиным репетитором, часто повторял, что она умеет погружаться в саму суть проблемы. А ведь она чуть не потеряла свой «фирменный» подход к учебе и, вообще, к познанию жизни.

На переменах Катя мельком видела Яну и невольно порадовалась тому, что бывшая соседка по комнате не начала новую жизнь с прогулов. Учеба — вот единственный шанс для Дарьяны достичь благополучия в жизни, хорошо, что сама Юдина это понимает.

Глеб каждую перемену ждал Катю на широком подоконнике возле буфета. Иногда они брали крепкий чай с лимоном и что-нибудь перекусить. На большой перемене они вместе обедали в столовой.

Они без умолку говорили. Сбивались с одной темы на другую. Вспоминали события прошлого года, уже без неловкости, как если бы это происходило не с ними. Ощущение всех этих месяцев порознь действительно было на грани нереальности, как будто оба находились в сомнамбулическом сне, а затем проснулись.

Так прошло несколько недель. К Кате подселили новую соседку.

Арина, спокойная, улыбчивая третьекурсница, производила впечатление уравновешенного, неконфликтного человека. Ее блок залили водой студенты этажом выше, и жить там стало невозможно. Она каждый раз просила у Кати разрешения пригласить в гости своего парня Никиту. Оба тихо сидели на кухне, не заходили в комнату и не беспокоили Катю, пили чай и общались.

Арина рассказала, что встречается с Никитой со школы. Оба долго выбирали из вузов, чтобы учиться в одном городе, выдержали недовольство родителей (Арина с пятнадцати лет зарабатывала себе на учебники и одежду, а Никита был из обеспеченной семьи), но все преодолели.

— Мне с ним хорошо, — задумчиво призналась как-то Арина за чаем с пирожными (Никита постоянно оставлял в блоке какие-то сладости). — Я никогда не найду того, с кем мы бы так понимали друг друга. Мы никогда долго не ссоримся, уступаем оба, сразу. У нас, кстати, все серьезно, так что я к тебе до января. К Новому Году хотим квартиру найти. Тяжело вот так… только видеться, а всякие отели-мотели, квартиры на ночь — это не для нас. Закончим учебу — поженимся. Я хочу в Каратове остаться, здесь хорошо, Никита хочет в Краснодар. Посмотрим еще. Но я уже знаю, что уступлю. Какая разница, где, лишь бы вместе. Мы неприхотливые, устроимся.

Арина весело рассмеялась. А Катя задумалась. Возможно ли для них с Глебом такое же безоблачное счастье? Впрочем, безоблачным оно выглядит лишь со стороны.

— На выходных поедем к деду? — предложил Глеб за обедом. — Он тебя ждет. Лешка пирог с яблоками обещал.

— Ты им рассказал? — обрадовалась Катя.

— Конечно. Они рады. Дед меня месяцами из-за тебя… пилил. Ну и… подсказал многое. А Лешка как рад! Ты на него, если что, внимания не обращай. Мелкий у нас деловой стал, типа взрослый, сам себе на уме, по любому поводу свое экспертное мнение.

— Дождаться бы выходных, — Катя расплылась в улыбке.

— Да.

Глеб тоже улыбнулся. Такой улыбкой, от которой у Кати начали разгораться щеки. Внутри росло чувство, которое она больше не могла контролировать. Ночью, засыпая, она тянулась мыслями к Глебу, представляла, как он спит на своем матрасе, заложив за голову сильные руки. Им становилось все сложнее расставаться вечером. От близости Глеба Кате то становилось жарко, то холодно.

Оксана и Эля вдруг начали засыпать ее сообщениями. Оказалось, что у Миулиной учится в Каратовском вузе какая-то знакомая девочка.

>мы все знаем! — написала Эля. — ты предательница! ты встречаешься с никитиным, а сама молчишь! не отпирайся! вы, как голубки, по углам воркуете каждую перемену! втихаря! разве так поступают настоящие подруги?! мы приедем и надерем тебе уши!

> приезжайте и надерите, — Катя послала в чат смущенный смайлик. — а то я прям не знаю, что и сказать. вот все… так. мы помирились. мы встречаемся.

> да мы поняли уже, — у Оксаны стикер был со снисходительной миной. — ждали, когда ж вы, наконец, разберетесь. с медовым месяцем. предохраняйтесь, молодожены.

Глеб

Синяки прошли. Ушибы зажили. Человек может долго жить на одних эмоциях, но рано или поздно нужно включать разум. Что дальше?

Катю он теперь не отпустит, это факт. Люди годами ищут свою половинку, а ему повезло — он ее нашел. Может, его рассуждения и попахивают юношеским максимализмом, но даже дед Кузьмин его поддержал.

— Если ты знаешь, что это твоя женщина, хватай ее и никому не отдавай. И больше по сторонам не оглядывайся. Хватит, нагляделся уже.

Глеб ждал поездки к деду с тем же нетерпением, что и Катя. Почему-то казалось важным, чтобы самые близкие люди увидели их вдвоем. Наверное, ради этого раньше устраивались помолвки в узком кругу — получить одобрение и добрые пожелания.

Глеб ждал Катю, чтобы пойти с ней на занятия в литературный кружок. За окнами стемнело — дни стали короче, в свои права вступала осень. Такая же романтичная по ощущениям, как тогда, в одиннадцатом классе. В те дни все казалось праздничным: золотой свет от фонарей, витрины магазинов, принарядившихся в осенние цвета, даже лужи на тротуаре.

Он пытался делать несколько вещей одновременно: бриться, гуглить незнакомые слова из книги Майкла и перечитывать свой проект. Слепил он его корявенько, зато распечатал крупным шрифтом. Теперь можно было выделить маркером наиболее удачные абзацы. При прочтении будет коситься в текст. Стремно, конечно, но как вспомнить о дополнительных хвостах-проектах, когда в жизни наступил такой волнующий этап?

Катя запаздывала. Было слышно, как хлопает дверь в соседнем блоке, это собиралась группа Майкла. Глеб почему-то заволновался. Он ходил из угла в угол, прислушиваясь к звукам. Катя, конечно, затянула со сборами. Моет голову или что-то в этом роде. Но сердце почему-то сорвалось в неистовый пляс, Глебу даже стало жарко. И он почти пропустил тихий, какой-то… вкрадчивый стук.

— Ну вот, опаздываешь, — шутливо попенял он ей, принимая благоухающее легкими духами пальто и пряча волнение.

Катя была какой-то нереально, необыкновенно красивой. Глаза ее сияли, на щеках играл румянец. Нужно поскорее бежать из комнаты. А после занятий хорошенько нагуляться на холоде. Только так Глеб и спасался, надеясь на будущее: все будет, нужно только подождать.

— При этом я как всегда буду плохим мальчиком, а ты хорошей девочкой, — усмехнулся он. — Несправедливо, конечно, но я знаю — я нравлюсь тебе таким.

Катя чмокнула его в губы и прижалась, глядя в глаза.

— Мы сегодня поменяемся местами, — проворковала она. — Я тебя отмазывала, теперь сам придумывай, почему мы прогуляли, и заодно отмажь меня.

— А мы прогуляли? — заторможенно повторил за ней Глеб. — На каком основании?

— На основании того, что сегодня отличный вечер, — мягко проговорила Катя, сияя глазами. — И я здесь, с тобой. И мы никуда не пойдем. Будем только вдвоем.