Элизабет Харбисон - Как стать американкой

— Как ты догадалась, что мы здесь? — спросила Мэгги.

Джулия повернулась к ней:

— Рут упомянула, что вы пошли за шампанским. Ну мы и сложили два и два. — Она обратилась к Алексу: — Помнишь того официанта в прошлом году?

Он кивнул:

— Я рассказывал Мэгги об этом.

Джулия сунула ключ в карман.

— Ну, большинство ушли, помощники наверху убирают. Гостиная полна подарков.

— Где Кэт? — спросила Мэгги.

— Рут отвела ее наверх, в ее комнату. Она съела кучу пирожных и выпила столько сладкой воды, что теперь у нее болит живот.

Мэгги нахмурилась:

— Пойду проверю ее. Спасибо за спасение, Джулия.

— Всегда рада помочь, — ответила Джулия. Повернувшись к Алексу, она спросила: — Ты говорил, у тебя какое-то важное письмо, которое ты хотел бы продиктовать сегодня вечером.

Мэгги пошла прочь, не желая слышать его ответ, чувствуя, как ее желудок скручивается в болезненный узел. Алекс верен себе: устроил так, чтобы его секретарша осталась на пару часов после свадебной церемонии и он смог поработать.

Ничего удивительного.

А ведь она чуть не влюбилась в него — несмотря ни на что. Джулия пришла в винный погреб как раз вовремя. Отныне Мэгги будет держать себя в руках.

Глава седьмая

Она вошла в гостиную. Джулия не преувеличивала: все вокруг заставлено чудесно упакованными свадебными подарками. На столике у двери лежал букет. Яркая карточка в цветах с пожеланиями счастливой совместной жизни. Мэгги прислонилась к дверному косяку и закрыла глаза. Комок застрял в горле. Она глубоко вздохнула, потом еще, но ничто не могло успокоить трепет ее сердца.

Счастливая совместная жизнь.

Эти поцелуи — в коридоре, на террасе, в винном погребе — были предупреждающими сигналами, которые она глупо не хотела замечать. Проблема была не в том, что ее хотел Алекс, а в том, что его хотела она. Даже сейчас сердце билось с той же страстью, когда она вспоминала Алекса в винном погребе, его объятия и поцелуи, и думала, что могло бы случиться, если бы Джулия не пришла освободить их.

Они бы сделали ужасную ошибку, вот что. Мэгги провела рукой по волосам. Это просто физическое влечение, пыталась сказать она себе. И не должно повториться снова.

— Мэгги! — Детский крик вернул ее к действительности. — Мэгги!

Когда она заглянула в дверь спальни, то увидела Алекса, стоящего у кровати и в панике сжимавшего в руках поднос.

— Все в порядке. — Осмотревшись, он поставил поднос на прикроватный столик и неловко сел на краешек кровати. — Папа здесь. Просто тебе снится страшный сон. — Он протянул руку, чтобы дотронуться до Кэт, но та отвернулась. — Кэт! — сказал он тихо. — Я здесь. Все в порядке, я не оставлю тебя.

Девочка никак не прореагировала. Она вдруг затихла, ее грудь спокойно поднималась и опускалась.

Мэгги поняла, что Кэт спит. Возможно, спала все это время. И закричала во сне. Позвала Мэгги.

Алекс, должно быть, почувствовал ее присутствие, потому что поднялся и вышел в коридор, полуприкрыв дверь.

— Кажется, она звала тебя, — сказал он слегка дрожащим голосом. — Ее глаза были открыты, но она не узнавала меня.

Сердце Мэгги наполнилось сочувствием к нему, она знала, каково ему сейчас.

— Врачи называют такие сны кошмарами. Они ничего не значат, но ужасно мучительны. Кажется, что дети в истерике, и нет никакой возможности их успокоить.

— Наверно, мне следовало уже знать это. — Его голос был напряжен.

— Но ты пришел и узнал. Самое главное, что ты здесь.

Он помолчал.

— Главное — что ты здесь. Ты нужна ей.

Мэгги грустно покачала головой:

— Во сне?

— Но она звала тебя по имени.

— Это ничего не значит.

Он выпрямился.

— Ну и сколько ты будешь твердить это? — спросил он. — Почему не хочешь осознать, что ребенок видит в тебе мать, нуждается в тебе как в матери? Черт побери, ты для нее мать и отец. Ты же слышала, как она говорила, что ненавидит меня. Кто может винить ее? Быть дурными родителями — это семейная черта Харрисонов.

Глаза Мэгги наполнились слезами:

— Ты же знаешь, что ее ненависть — всего лишь видимость. Она любит тебя. Ты хороший отец.

— Нет, плохой. И не чувствуй себя виноватой из-за этого. Это моя вина. — Он подошел к двери и, остановившись, повторил: — Моя.

Мэгги спустилась в кабинет Алекса. Дверь была приоткрыта, но она все же тихонько постучала.

— Могу я войти на минуту? — спросила она, заглянув.

Алекс стоял и смотрел в окно.

— Ты собираешься рассказать мне, каким надо быть отцом?

— Нет.

Он повернулся и жестом пригласил ее войти.

— Что-то не верится, но все же входи. Садись.

Она села.

— Я хочу рассказать тебе о том, каким не надо быть отцом. Рассказать о моем отце.

Он присел на краешек стола и внимательно посмотрел на нее:

— Пожалуйста, продолжай.

— Останови меня, если я буду говорить о том, о чем тебе уже доложили, — сказала Мэгги с улыбкой и набрала воздуху в легкие. — Когда я была маленькая, примерно в возрасте Кэт, у моего отца была одна из самых процветающих инвестиционных фирм в Англии. Мы жили в роскошном доме в северной части Лондона, не таком большом, как этот, но похожем. Как у Кэт, у меня было такое множество нянь, что я в конце концов даже не пыталась запомнить их имена. Как и мои родители, называла просто «няня».

Алекс ничего не говорил, но взгляд его явно потеплел.

Мэгги провела по волосам дрожащей рукой.

— Моя мама старалась, но была настолько занята своими обязанностями жены, что едва ли могла уделять мне много времени.

— А отец?

Мэгги вздохнула.

— Отец был слишком занят, чтобы интересоваться собственным ребенком. Кроме тех моментов, когда ему нужен был имидж семейного человека на приемах. Все остальное время его не существовало в моей жизни, а меня — в его. Когда мне исполнилось шесть, он отправил меня в частную закрытую школу на север. После этого я видела своих родителей неделю на Рождество и месяц летом. Вот и все.

— Это кое-что объясняет. В частности, почему тебе так хочется, чтобы мы с Кэт были ближе.

— Я всю жизнь пытаюсь в душе примириться со своим отцом. Нельзя до конца понять чужой боли, не испытав подобной. Можно всю жизнь удивляться тому, что другие воспринимают как нечто естественное, — родительской любви.

— Кэт знает, что я люблю ее.

— Возможно, знает. А должна чувствовать эту любовь.

Алекс встал и вернулся к окну.

— Почему ты стала работать у меня? Твоя семья, очевидно, богата.