Марта Поллок - Розовый сад

– Это ты виноват во всем! Ты и твой безобразный характер! Ты и твои отвратительные манеры!

Отец смертельно побледнел, схватился рукой за сердце. Только тогда Флоренс спохватилась и моментально заговорила шепотом:

– О, папа, прости! Мне не следовало…

– Ничего-ничего, продолжай кричать на немощного отца. Можешь даже ударить меня, я все стерплю…

Старик вдруг сделался жалким. Он сгорбился, губы его предательски дрожали. Казалось, еще немного, и он зарыдает.

Флоренс хотела подойти к нему, но отец предостерегающе выставил руку.

– Не смей ко мне приближаться! Всего одна ночь в его постели превратила тебя в отвратительную женщину с замашками уличной торговки. Где твое достоинство, куда подевалась твоя гордость?

Он выпрямился, задрал подбородок, всей позой выражая безмерное презрение к падшему существу.

– Ты вообще мне больше не дочь, раз решила поддерживать с ним отношения! Скажи честно: решила?

Флоренс вздрогнула. Да, он прав, она дала волю чувствам. Не надо продолжать эту дурацкую дискуссию, ни к чему хорошему это не приведет.

Она перевела дыхание.

– Мы с Константином поддерживаем твою точку зрения и считаем, что нам следует отговорить Джиллиан и Донадье от этой свадьбы…

– Надо же! Значит, между поцелуями и объятиями вы все-таки нашли время обсудить поведение ваших детей! – ядовито заметил отец.

– Прошу тебя, папа! – Флоренс умоляюще посмотрела на него и тяжело вздохнула, поймав на себе его непреклонный взгляд. – Мы постараемся уговорить их повременить, но они, возможно, ничего не захотят слушать.

Ты же сам видел, как они поглощены друг другом!

– Тебе не надо их уговаривать, тебе надо сказать свое веское материнское слово. На твоем месте я бы именно так и поступил.

Да, конечно, он поступил бы именно так.

Отец всегда был крайне прямолинеен и никогда не считался с мнением окружающих.

– Папа, не забывай: они оба вполне взрослые люди и вправе распоряжаться своей судьбой. Мы не можем так просто вмешаться и растоптать их чувства.

Отец стиснул зубы и процедил:

– На твоем месте я бы…

– Джиллиан хочет выйти замуж за Донадье! Она имеет на это полное право, так как любит его! Я точно знаю, что любит! – неожиданно для себя выкрикнула Флоренс.

– Да она еще сама не знает, чего хочет. Она слишком молода.

– В ее возрасте я уже была матерью, – тихо проговорила Флоренс.

– Вот именно! – Отец хлопнул ладонью по столу. – И что из этого вышло хорошего? Разве ты не понимаешь? Или предпочитаешь закрывать глаза на свою неудавшуюся жизнь?

Флоренс закусила губу. Ей не хотелось напоминать ему, что именно он настоял тогда на их свадьбе с Патриком. Сами-то они сразу поняли, что их связь была ошибкой. Но тут вмешался отец, и стало поздно принимать собственные решения. Вот и получается, что во всех ее несчастьях виноват только он. Только из-за его бестактного вмешательства ее жизнь оказалась разрушена.

Отец всегда считал свои решения правильными. И сейчас он ее не слышал, точнее, не желал слышать. С ним просто бесполезно было спорить, убеждать упрямца в чем-либо – напрасная трата времени. Тем более в эту минуту, когда усталость буквально валила Флоренс с ног.

Лицо ее посерело.

– Папа, давай закончим этот разговор, мне надо прилечь, что-то я неважно себя чувствую. Я немного отдохну, а вечером в кафе серьезно поговорю с Джиллиан. Прошу тебя, оставь меня одну. Займись своими кроссвордами, что ли.

Она в сотый раз подумала о том, что ей не следовало пить так много шампанского, но откуда же ей было знать, что оно так на нее подействует.

Глаза отца превратились в две щелки.

– А что, Стормволл и сегодня будет там?

Об этом Флоренс как-то не задумывалась, но после его вопроса поняла, что присутствие Константина сегодня просто неизбежно. Она сдвинула брови.

– Да, наверняка.

– В таком случае я тоже приду на эту вечеринку, даже если внучке это не понравится, – жестко произнес отец. – Специально приду.

Мне любопытно посмотреть, как доведет себя этот мерзавец теперь.

Флоренс негодующе уставилась на отца. Они же накануне условились, что именно сегодня он останется дома, ведь вчерашний праздник устраивался только затем, чтобы старика не утомила разгулявшаяся молодежь. А теперь его не пугает даже грохот оркестра, лишь бы только все было, как он хочет.

Флоренс почувствовала, что ей сейчас станет невмоготу.

– Делай как знаешь, папа. Но учти, если тебе там что-нибудь не понравится или вдруг станет плохо с сердцем, я не смогу сразу же сорваться и отвезти тебя домой, – через силу проговорила она.

– Ничего, раз-уж ты будешь так занята, я закажу такси, труд не велик, – усмехнулся он. – А если со мной действительно что случится, в этом виноваты будете все вы. И ты в особенности, Флоренс. Помни об этом всегда, днем и ночью, утром и вечером!

Господи, как же ей плохо! Неужели всего сутки назад все стояло на своих местах! Теперь ей казалось, что ее привычный мир перевернулся вверх дном.

Да, она любила и любит Константина. Два этих долгих года она просто боялась себе признаться в этом, заставляла себя не думать о нем. Ей было сравнительно легко справляться со своим чувством, не видя его ежесекундно перед глазами. Она понимала, что ее любовь обречена. Константин очарован прекрасной Оливией, заслонившей все в его жизни. Но эта их вчерашняя ночь! Господи, эта ночь!..

– До встречи, папа, – выдавила из себя Флоренс.

Она едва успела добраться до ванной, намочила холодной водой полотенце и прижала к горящему лбу.

Неужели это все из-за выпитого накануне шампанского? Или, может, она что-то не то съела во французском ресторанчике?

Флоренс посмотрелась в зеркало и не узнала себя. Ее лицо заливала смертельная бледность, на лбу выступили капельки пота. Из-за боли в животе на глаза навернулись слезы и застилали взгляд.

Она умылась ледяной водой и вытерлась жестким полотенцем. Потом с трудом вышла из ванной.

– Да, выгладишь ты не лучшим образом, – посмотрев на нее, констатировал отец, явно ждавший ее появления.

Флоренс вздохнула. Глупо было ожидать от него сочувствия.

– Надо было предупредить, что ты вчера перепила. – Отец смерил ее пренебрежительным взглядом. – Похмелье – вещь неприятная.

Он ждал, что дочь станет оправдываться, но с Флоренс словно подменили за прошедшую ночь.

– Теперь это не имеет значения, папа, – решительно тряхнув головой, сказала она. – Знаешь, мне, наверное, действительно лучше прилечь.

Отец продолжал осуждающе смотреть на нее.

Естественно, она ведь так и не спросила, принял ли он сегодня свое лекарство. Но ей было не до того.