Энн Мэйджер - Полюби меня снова

– Уверен, что он сейчас вместе с каким-нибудь закадычным дружком, заметил Брюс.

– А я уверена, что Росс с детективом это тоже предусмотрели, – тихо сказала Дайана, выковыривая из пиццы резко пахнувшие анчоусы.

– Уверена, не уверена… Чего гадать? Съездишь в Ориндж, сама все узнаешь. Я сейчас переведу все твои телефонные звонки на мой номер и предупрежу управляющего, чтобы тот, как только появится Эдэм, сообщил мне. Переговорю со всеми рабочими и служащими внизу, чтобы смотрели в оба. Обещаю не расставаться день и ночь с «уоки-токи», даже когда буду на строительной площадке.

– Брюс, не знаю, как тебя благодарить! – Ее глаза, будто выстланные синим бархатом, светились благодарностью, когда она дотронулась до его руки. Он действительно хотел помочь ей и был именно тем, кто понимал, как важно прийти на помощь в трудную минуту. – Брось! Скажи «да» – и все. – Он сжал ее ладонь.

– Да, – произнесла она чуть слышно, чувствуя, как напряжение, сковывавшее ее, постепенно ослабевает.

Серые глаза Брюса глянули на нее с обожанием.

– Будь я двадцатью годами моложе, брякнулся бы сейчас перед тобой на колени с предложением руки и сердца.

Она выдержала его взгляд, отметив про себя, что он говорит совершенно искренне. Женщины это всегда чувствуют. Вспыхнув, спросила:

– С чего бы это?

Выражение его лица слегка изменилось, потому что волшебство момента исчезло.

– Не могу устоять перед барышнями, объятыми печалью. А вообще-то я всегда любил женщин, которые разрешали мне прийти им на помощь, – нашелся он. Широко улыбнувшись, добавил: – Ты редчайший экземпляр, моя красавица! Твое элегантное «да» просто послало меня в нокдаун.

Как только Брюс ушел, швырнув небрежным жестом ключи от машины в лакированную корзиночку, украшавшую мраморный столик у входных дверей, Дайана начала собираться. Она все делала быстро и четко: вымыла посуду, полила цветы в горшках, сменила воду в вазе с тюльпанами, сложила самое необходимое в дорожную сумку, подумав, вдруг придется остаться на пару дней.

Полчаса спустя, подойдя к дверям, перед тем как выключить свет, постояла, подумала, все ли предусмотрела, не забыла ли чего. Дику позвонила, предупредила, что уезжает. Он обещал заняться и ее делами.

Все, абсолютно все – ее пентхауз, сумка с вещами, она сама – отличалось необыкновенным изяществом. Такое у нее было свойство. К чему бы ни прикасались ее пальцы, все тотчас начинало ласкать взор. Изгиб ли стебля тюльпана, которого коснулась, проходя мимо, фотокарточка ли на каминной полке, которую слегка подвинула, шарфик ли на шее, который поправила, – все, абсолютно все. Она дотрагивалась до вещей просто так, а они сразу будто радовались и словно старались изо всех сил покрасоваться. В подобном отношении к окружающим ее вещам проявлялся ее безупречный вкус, ее талант – собственно, ее блестящая карьера этим и объяснялась.

Она стояла у дверей – необыкновенно изящная в джинсах и шелковой бледно-голубой блузке, в вырезе которой виднелась золотая цепочка с камнями лазурита. Свет бра над ее головой отражался в черных волнах волос, тщательно уложенных феном. Бледно-голубой цвет шелка делал глаза, оттененные густыми черными ресницами, почти фиолетовыми. Но она не думала ни о том, что красива, ни о том, что у нее очаровательный дом, – все ее мысли были с Эдэмом и Россом. Итак, она отправляется в Ориндж. К Россу… Впервые за последние три года преднамеренно нарушит границу и окажется на запретной территории, подумала она и сразу струсила. Потом, ухватившись покрепче за ручки кожаной сумки, решительно выключила свет.

Он не хочет ее – это раз! – подумала она, запирая дверь. Запретил приезжать это два! – продолжала подводить итог, пока шла к лифту. Она даже не отважилась позвонить ему и поставить в известность – это три!

Однако, несмотря на все самые неутешительные предчувствия, где-то в глубине души теплилась робкая надежда.

Так трепещется слабое пламя свечи, когда сквозь щели дует ветер, а на дворе беснуется непогода; так свет маяка пробивается сквозь шквальные брызги в штормовую ночь. Любезный, дорогой супруг, не заплутай, возвращайся поскорее к очагу своего дома… Зовет, притягивает крошечный огонек, лучик света.

Вернись, любимый! Милый, как отыскать путь к твоему сердцу? Не переживу, если никогда больше… Полюби меня, как прежде! Полюби меня снова… Вся боль души Дайаны была заключена в этих словах, рвущихся из глубины сердца.

Они отозвались эхом, когда повернула ключ в замке и пошла к лифту, мягко ступая по ковровому покрытию холла.

Глава шестая

Под колесами мощной ярко-красной машины автострада проносилась почти со скоростью звука. Рекламные щиты, как гигантские красочные открытки, выпрыгивали из густой зелени леса на обочины, а когда Дайана подъезжала к Оринджу, пошли сплошной стеной. На киновари с золотом вечернего неба широким голубым мазком проступила бирюза крыши магазина «Стакис», подсвеченная зазывным подмигиванием неоновой рекламы.

«Феррари» – отличная машина, подумала Дайана. Скользнув с автострады «Интер-стейт-10» на асфальтовый атлас дороги в город, которая извивалась черной лентой сквозь звонкий сосновый бор высотой чуть ли не до неба, решила, что никакая другая машина в мире с этой сравниться не может. Когда откинулась на мягкую кожаную спинку сиденья, пришла к выводу, что «феррари» создана именно для нее, а «кадиллак», ее дизельный тихоход, – просто тоска зеленая. Вечно приходится тащиться еле-еле: машины обжимают со всех сторон, а оторваться невозможно – мотор слабоват. У богатых свои причуды, сказал бы Росс, знай он, о чем она сейчас думает. Раньше, правда, добавлял, что ему бы их заботы. А уж если бы узнал про помятое крыло у «кадиллака», обязательно бы стал распространяться на тему о том, что гнать на полной скорости и не соблюдать дистанцию по меньшей мере легкомысленно и что виновата она, а машина совсем ни при чем. А эта красавица – чуть прикоснешься к педали, рвется вперед, как пантера в прыжке. Сидеть за рулем одно наслаждение!

Дайана домчалась до Оринджа быстрее, чем предполагала. Край неба из алого сделался розовато-лиловым. Последние лучи заходящего солнца добавили золота к зеленым верхушкам сосен.

Как только она свернула на дорогу, ведущую прямо к дому Росса, на нее мгновенно нахлынули воспоминания, не мучительно-гнетущие, а грустно-нежные, когда щемит сердце, но на душе спокойно и легко. Так бывает, когда после долгого отсутствия возвращаешься туда, где когда-то был счастлив. Она не отводила взгляда от дома за деревьями, укутанными мхом. Дайана вышла из машины. Постояла. Все тот же резкий запах заболоченной лагуны, смешанный с ароматом нагретой солнцем хвои и благоуханием нежных лилий. Три года прошло, а камелии с азалиями все на том же месте. А бамбук какой высокий! Хорошо помнит, как высаживала нежные ростки по периметру всего участка, сбегающего к лагуне. Естественная изгородь метра полтора высотой покачивалась на легком ветру, будто хвост гигантской птицы сплошь из зеленых перьев.