Рини Россель - Всё в твоих руках

В довершение всего на нем было лишь полотенце. Иззи перевела взгляд на его лицо.

– Иззи? – спросил он, подняв голову. Снова вспыхнула безжалостная улыбка. – Что тебе нужно?

«Мне этого не нужно! – закричала она про себя. – Не нужно видеть тебя таким бодрым и соблазнительным после душа, тебя, едва прикрытого полотенцем! Вот чего мне не нужно, парень!»

Он продолжал улыбаться, но между бровями залегла тонкая морщинка. Она знала, что похожа на полную идиотку, лежа с открытым ртом.

«Ответь ему! – ругала она себя. – Скажи что-нибудь!»

– Ваши ляжки...

Ее охватил ужас, когда она услышала свои слова.

– Мои ляжки?.. – Морщина стала глубже.

О Господи! Почему она это сказала? «Глупый вопрос, Иззи! Ты прекрасно знаешь, почему. У него потрясающие ноги!»

– Мм... окорочка! – Получилось нескладно, но сойдет. – Хотела съесть пару окорочков на завтрак, но передумала: в них много холестерина.

Его улыбка потускнела. Определенно, его беспокоило ее психическое состояние. Решив, что лучше переменить тему, она откинула одеяло и выпрыгнула из постели.

– Похоже, сегодня чудесный день.

– Рад, что сегодня настроение у тебя лучше.

Она взглянула на него, и ее деланая улыбка угасла от его вида: от всего этого прекрасно слепленного мужского тела, освещенного солнечным светом.

– А вы в курсе, что завернуты в полотенце?

Он оглядел себя, потом снова посмотрел на нее.

– Да. – Гейб лукаво усмехнулся и сделал вид, что собирается снять его.

– Только попробуйте, и я закричу!

Он снова ухмыльнулся.

– Могу поспорить, что вы, мисс Пибоди, говорите это всем мальчикам.

У нее зарделись щеки.

– Я совсем не такая скромница, как вы думаете.

Он порылся в комоде и достал трикотажную рубашку и шорты. Когда он снова посмотрел на нее, усмешка все еще была у него на лице.

– Лично я люблю скромниц.

– Как основное блюдо или как десерт?

– Как закуску в полночь. – Он подмигнул. – Они очень вкусны, если их обмакиваешь в шоколадный соус.

Если до этого Иззи порозовела, то теперь стала багровой. Видно, по его мнению, скромницы с красными лицами были забавны, потому что он громко рассмеялся. Показывая на ванную, промолвил:

– Вернусь через минуту.

Гейб посмотрел на себя в зеркало ванной и нахмурился при виде глядевшего на него незнакомца. Чем он занимался? Производил впечатление на... Иззи? Пибоди! Он хотел сказать: Пибоди! Но он здесь не для этого. Она не затем ему нужна.

«Профессионализм, Пэриш, – напомнил он себе. – Это не одна из твоих девушек для веселого досуга».

Она была женщиной, которая была нужна ему для работы, а короткие связи с сотрудниками не просто плохая идея, это может привести к неприятному судебному разбирательству. Обвинение в сексуальном домогательстве – не шутки.

Гейб выпрямился и стал наблюдать, как на него смотрит сердитый незнакомец.

– Тебе нужна женщина, – пробормотал он. – Но не эта женщина. – Он строго смотрел на Гейба зелеными глазами. – Придержи свою похоть еще семьдесят два часа, парень. В Нью-Йорке у тебя есть маленькая черная книжечка со списком кандидаток, обещающих сладострастные вечера.

Гейб вдохнул воздуха, наполнив легкие. Шею покалывало, и он потер ее. Из зеркала на него смотрел не слишком счастливый человек. Грубо выругавшись, Гейб плеснул себе в лицо холодной воды. У него появилось гнетущее чувство, что эти семьдесят два часа будут очень долгими.

В тот вечер, после того как поиграли на лугу в крокет, Иззи и Гейб вернулись в свои апартаменты, чтобы отдохнуть и приготовиться к обеду. Хьюго пообещал им «хитрый сюрприз» к вечеру. Иззи было интересно, что понимает Хьюго под словом «хитрый»?

Она надеялась, что «сюрприз» не слишком истощит его кошелек. Им не нужны все эти пустяки, это нужно Хьюго – не для соблюдения приличий, а потому, что вкус к жизни вынуждает его полностью отдаваться каждому мгновению.

Попав в свою комнату, Иззи тяжело выдохнула.

– Надеюсь, он не слишком потратился на этот «хитрый сюрприз».

Гейб поднял с кровати коробку из золотистого картона, перевязанную красной лентой.

– Думаю, мы скоро узнаем. – Он протянул коробку Иззи.

Взяв ее, она заметила другую коробку на покрывале. Та была поменьше, с таким же ярко-красным бархатным бантом. Гейб поднял ее.

– Маленькая – это мне. Я знаю, что ты ему нравишься больше.

Когда он усмехнулся, у нее все затрепетало внутри. Стараясь подавить волнение, она смотрела на его золотую коробку.

– Давайте узнаем, что такое «хитрые сюрпризы». – Иззи положила свою коробку на кровать и развязала ленту. Оберточной бумаги не было, и она подняла крышку. Когда увидела, что внутри, замерла от восторга.

Она вытащила гирлянду из розовых орхидей, потом юбку из тропических листьев. Еще там лежал топик из хлопчатобумажной ткани в пастельных тонах.

– О Боже... – возбужденно произнесла она. – Это же гавайский костюм для пиршества!

– Определенно, ты нравишься ему все больше.

Его веселый тон заставил ее обернуться. Он раскрыл свой подарок. Там тоже были орхидеи и ткань, только тона были ярче. Она вынула орхидеи, они были прикреплены к короне из виноградных лоз.

Иззи закусила губу, чтобы сдержать улыбку.

Корона из орхидей – на голове Гейбриела Пэриша?

Покашляв, чтобы не прыснуть от смеха, она бережно отложила корону и подняла небольшой кусок цветастой ткани.

– Скажи, что это салфетка, – попросил он.

Иззи разразилась смехом, при этом покачала головой и взмахнула рукой, показывая, что ничего не может поделать.

– Вы будете выглядеть... очень хорошо. – Ей удалось сказать это почти без смеха.

– Но почему у меня такое чувство, что это салфетка для обеда?

– Это набедренник, – объяснила она. – Такие когда-то носили настоящие мужчины Гавайев и Самоа.

Иззи задержала взгляд на кусочке хлопковой ткани, и сердце слегка запрыгало. Она опять увидит Гейба лишь в малюсеньком клочке ткани. После того как увидела его обнаженным накануне вечером, Иззи поняла: чем меньше она лицезреет его тело, тем лучше. Сразу почувствовав себя опустошенной, Иззи опустилась на кровать.

– Что случилось? – спросил Гейб.

– Думаю... мне надо помыть голову. – Может быть, холодный душ приведет ее в чувство?

– У тебя волосы и так прекрасно выглядят.

Она обернулась. Он отошел и стоял теперь у двойных дверей на балкон, освещенный яркими солнечными лучами. Она почувствовала, будто холодные пальцы сдавили ей сердце. Почему он не может быть ее настоящим мужем? Почему нельзя, чтобы то приятное, что он говорил и делал последние несколько дней, было искренним?