Нина Харрингтон - Счастье от-кутюр

До появления Хэла она понятия не имела о том, как ей не хватало работы с настоящим профессионалом своего дела. Вне сомнения, у нее учились замечательные студенты, но она была руководителем курса, а не их ровней.

Вдруг Мими осознала, что Хэл по-прежнему пристально смотрит на нее так, будто старается прочесть ее мысли. Молодая женщина уставилась ему в глаза, пытаясь понять, может ли она доверять этому человеку и рассказать ему всю правду.

В ее жизни было много лжи и полуправды, Мими устала от этого.

Она должна решить прямо сейчас, тот ли Хэл человек, который будет слушать ее, поймет и не осудит. Сможет ли она надеяться, что после того, как Хэл узнает все до конца, он тоже ей откроется?

Глаза Хэла были добрые и любящие, в них читались озорство и смех, а не осуждение и критика. Похоже, он действительно хочет услышать ответ на свой вопрос, но, вероятно, заодно решил повеселиться на ее счет.

Однако Хэл в этом не виноват. Ведь он не знает, что ей пришлось пережить.

Но если Мими расскажет Хэлу о том, что ее мать страдала психическим расстройством, это способно вызвать его жалость. А вот жалости ей хотелось меньше всего. Да, она долгие годы мирилась с сочувствием и жалостью соседей и друзей, которые давно знали ее семью. Но нужно ли ей сочувствие Хэла Лангдона? Вряд ли.

Он улыбнулся Мими, наморщил нос и потер его суставом грязного указательного пальца, пачкая кончик.

Напряженная атмосфера рассеялась.

Мими улыбнулась и упрекнула себя за упрямство. Ей нечего стыдиться. Напротив, она выстояла, пережив десять тяжелых лет. Она справится с сочувствием красивого мужчины, которому вроде бы нравится общаться с ней… Впрочем, как и ей с ним.

Если Хэл стремится находить радость и нечто смешное во всем, что его окружает, то, возможно, Мими следует попытаться сделать то же самое.

Поэтому она откинулась на спинку стула и по-царски обвела рукой студию, прежде чем ответить милым и веселым тоном:

— Ты хочешь спросить, почему я торчу в уютном магазине принадлежностей для вязания на сонной лондонской улице, хотя могла бы выходить в свет в Париже или Милане, каждый вечер встречаться на вечеринках со знаменитостями, которые стали бы носить эксклюзивные наряды от Мими Райан? Ты об этом подумал?

— Безусловно, — ответил он и насмешливо поднял брови, чтобы резче подчеркнуть свою дерзкую улыбку. — Подожди, дай мне угадать. Ты сбежала на край света с красивым торговцем козьей шерстью и жила с ним в пустыне до тех пор, пока он не обменял тебя на несколько прекрасных верблюдов? Или, может быть, холеный итальянец увез тебя в дом моды Фьорини в Милан, чтобы ты присоединилась к семейному бизнесу? Нет, забудь мое последнее предположение, ибо оно слишком скучное. У меня складывается ощущение, что последние десять лет ты занималась чем-то более возмутительным. Я прав?

Мими улыбнулась и подняла чашку:

— Прав. Я делала то, чего от меня никто не ожидал. — Она улыбнулась. — Моя мать серьезно заболела и нуждалась во мне. Я должна была о ней заботиться, поэтому осталась здесь, в этом магазине и студии, и начала создавать свою коллекцию одежды. — Мими кивнула Хэлу. — Ты должен чувствовать себя польщенным. Ни одному из моих поклонников я не позволяю появляться там, где создаю свою одежду. Твое вселение сюда уникально, честное слово.

Мими ждала услышать смех или язвительное замечание, но ничего подобного не произошло. Вместо этого Хэл очень-очень медленно выдохнул и откинулся на спинку стула.

— Извини. — Его голос переполняли эмоции, и Мими поборола желание отпустить шутку поводу умения Хэла тянуть время. Она молча наблюдала за ним и его реакцией.

Чего она от него ожидала: удивления, недоверия, насмешки? Ничего из перечисленного Мими не удостоилась. Хэл выглядел совершенно ошеломленным.

Взгляд его был сосредоточен на ее пальцах, которые по-прежнему крепко сжимали пустую чашку. Он нахмурился, выражение его лица было напряженным.

Мими подумала о том, что пора сменить тему разговора:

— Извиняться должна только я. Мне не хотелось заставлять тебя чувствовать себя неудобно или неловко. У нас было несколько трудных и напряженных дней, и до показа осталось совсем немного. Хочешь еще кофе? Я сейчас принесу.

Едва Мими успела встать, как Хэл поставил чашку на стол и переплел свои пальцы с ее пальцами, причем так крепко, что ей вряд ли удалось бы высвободиться.

— Никакого неудобства или неловкости. Я просто ошеломлен. Немногим удается в настоящее время меня удивить, Мими. Я немного шокирован тем, что ты не просто талантлива, но к тому же обладаешь качествами, о которых я не подозревал.

На этот раз Хэл улыбался по-особенному. Его улыбка была теплой, искренней и завораживающей.

Неужели это улыбка истинного Хэла? Сейчас он не выглядел замкнутым, улыбка его не была пугающей, как во время их первой встречи в офисе Поппи.

И вот теперешний — настоящий — Хэл наклонился, поднес ее руку к своим губам и поцеловал костяшки пальцев с невероятной нежностью. Его темно-карие глаза по-прежнему смотрели на Мими в упор, когда он осторожно отпустил ее руку.

— Если ты хочешь поговорить об этом, я готов тебя выслушать прямо сейчас. Но если ты откажешься говорить, я пойму. В любом случае решать только тебе. — Он помолчал. — Ты вела себя очень смело.

Мими покраснела до основания шеи, но сумела ответить ему полуулыбкой:

— Я никогда не считала себя смелой. У мамы случился первый инсульт, когда я училась на последнем курсе колледжа. Ей так и не удалось стать прежней. Мы были готовы к длительной реабилитации, но не к тому, что у нее разовьется слабоумие, а также к последующим инсультам, которые ее добьют в конце концов.

— О, Мими. Мне так жаль! Должно быть, тебе было очень тяжело.

— Врачи предупредили нас о возможных последствиях. И решение оставалось за мной. С самого начала я знала, что меня ждет. Об этом знала и моя мать. Она пыталась отговорить меня от решения взять ее к себе, когда ей стало известно, что я получаю предложения о работе от разных домов моды. Она даже предложила продать магазин, чтобы переехать в дом для престарелых, где ей оказывалась бы круглосуточная квалифицированная помощь.

Хэл втянул носом воздух, его нижняя губа дрогнула. Однако прежде чем Мими продолжила, он слегка поднял голову и произнес:

— Я понимаю, почему твоя мама это предложила. Должно быть, она была замечательной женщиной.

— Да, она была такой. Но как я могла позволить ей поступить по-своему? Как я могла отказаться от собственной матери ради блестящего будущего и честолюбивых целей? Она пожертвовала всем ради меня. Я не могла допустить, чтобы она находилась среди незнакомых ей людей и пребывала в страхе и замешательстве. — Мими подняла, потом опустила плечи. — Я не могла так поступить. Да и не хотела.