Дженнифер Тейлор - Любовь… и еще раз любовь

Она больше не ребенок. Она женщина. И совсем скоро станет настоящей женой Джордана!

— Ну, должен признать, это был очень приятный вечер.

Адам Карстэйрс поднял свой бокал и допил вино. Он улыбался, глядя то на Кэтрин, то на Джордана.

— Похоже, я, как говорится, третий лишний, так что покидаю вас.

Кэтрин вскочила.

— Папочка, в этом нет нужды. Честно! — Она взглянула на Джордана и покраснела, заметив, как он смотрит на нее.

Адам поцеловал ее в щеку. Его морщинистое лицо было полно нежности.

— Кэтрин, милая, я уже старик, но не забыл о чувствах! — Он взглянул на Джордана, словно адресуя свой комментарий и ему. — Я так рад за тебя. Спокойной ночи.

Он медленно вышел. Кэтрин поняла, что они с Джорданом наконец остались одни. Внезапно ей стало страшно.

— Не поздно передумать, Кэтрин. Я не буду заставлять тебя, если ты не хочешь.

Голос Джордана стал хриплым. Он не отрываясь смотрел на свой почти полный бокал. Кэтрин заметила, что за вечер он выпил не больше двух глотков вина. Неужели он боится, что не сможет контролировать себя?

Кэтрин обошла стол и протянула Джордану руку:

— Пойдем в спальню.

Он взял ее руку, поднес к своим губам и стал целовать каждый пальчик с такой нежностью, что у Кэтрин глаза наполнились слезами.

— Ты не будешь потом раскаиваться, Кэтрин?

Даже сейчас он давал ей шанс отступить, даже сейчас.

Она потянулась вверх и коснулась его щеки поцелуем.

— Нет, я не буду раскаиваться, Джордан. Я надеюсь, что и ты не пожалеешь. Хочу дать тебе то, что ты хочешь от меня.

Джордан привел ее в просторную спальню. Окна были открыты и впускали внутрь теплую июньскую ночь. Лунный свет падал на кровать, делая ненужным дополнительное освещение.

Он обнял ее и тихо стоял, уткнувшись лицом в ее волосы. Кэтрин почувствовала, как легкая дрожь пробежала по телу, когда он начал расстегивать маленькие пуговки ее платья.

Она задержала дыхание, когда он коснулся кончиками пальцев ее разгоряченной кожи. День был жарким, поэтому Кэтрин не надела лифчик. И сейчас лишь тонкий слой ткани отделял ее грудь от рук Джордана.

Кэтрин сделала легкое движение, и платье с мягким шелестом упало к ее ногам. Джордан не двигался, любуясь ее обнаженным телом. Шелковые трусики — единственное, что осталось на ней.

Секунду спустя он наклонился и стал с упоением ее целовать. Его губы были прохладны и в то же время обжигали страстью. Они торопили и требовали.

— Кэтрин… моя любимая… Я ждал этого так долго… так долго!

В его голосе слышалось неистовое возбуждение. Он подхватил ее на руки и быстро понес к постели. И бережно опустил.

Он взял ее руки в свои и поцеловал каждую ладошку, затем наклонился и прижался губами к ложбинке на шее. Кэтрин вздрогнула, почувствовав прикосновение его губ, и вздрогнула снова, когда они переместились ниже, потом еще ниже… И когда его рот наконец накрыл ее сосок, она ощутила теплое, влажное прикосновение его языка и легкое покусывание зубов. Кэтрин выгнулась от удовольствия, отдавшись его ласкам.

— Джордан!

Он поднял голову и тихо засмеялся, увидев ее лицо, но этот смех превратился в стон страсти.

— О Боже, Кэтрин, ты не представляешь, что делаешь со мной!..

Его губы снова нашли ее грудь, его руки освободили ее от шелковых трусиков, и она оказалась совершенно обнаженной. Кэтрин потянулась к пуговицам его рубашки, сгорая от нетерпения прикоснуться своим разгоряченным телом к его телу. Одна из пуговиц оторвалась, но Кэтрин только засмеялась. Какое ей дело до какой-то пуговки? Какое ей дело до всего, кроме него?

Рубашка Джордана полетела на пол, за ней последовала и остальная одежда. Наконец Кэтрин почувствовала его рядом с собой, почувствовала всем телом. Она провела рукой по спине Джордана, ощутив, как напрягаются и играют мышцы от ее прикосновения. Так много силы в этих мышцах, но она заставляет их трепетать; именно ей дана эта сила!

— Чертовка! Ты прекрасно знаешь, как довести меня до безумия! Даже в нашу первую ночь ты знала, как я хочу тебя! Знала, что я буду марионеткой в твоих руках!

Кэтрин улыбнулась, увидев строгое выражение его глаз, словно это признание далось ему с трудом. Ее рука скользнула по его груди, по животу, потом ниже…

— Совсем не марионеткой, Джордан.

Он глухо засмеялся, зарывшись лицом в ее волосы.

— Мне плевать, кто я сейчас. Просто люби меня, Кэтрин. Только этого я прошу! — Он приподнял голову и посмотрел на нее.

— Джордан… — Она не смогла закончить фразу, потому что он снова завладел ее ртом.

Этот поцелуй длился и длился, казалось оторвав их от времени и пространства, и ничто не имело значения, кроме целого мира радости, который они создавали. И когда наконец Джордан соединился с ней в наивысшем акте любви между мужчиной и женщиной, Кэтрин знала, что она всегда хочет жить в том мире, где они с Джорданом вместе.

Кэтрин лежала, любуясь спящим мужем. Те часы, что она провела в его объятиях, были самыми счастливыми в ее жизни. Так может ли она сожалеть о них?

Она осторожно выскользнула из постели, чтобы не побеспокоить его. Рассвет едва занимался, и она не хотела его будить.

Ее тело заныло от желания, когда она подумала, не забраться ли снова в постель и не разбудить ли Джордана…

На мгновение страхи проснулись.

Она быстро стала одеваться, стараясь не разбудить Джордана. Ей нужно время осознать, что произошло, понять, когда она полюбила Джордана.

Кэтрин вышла из дома и направилась к озеру. Утренний воздух был прохладен, но она не чувствовала холода. Она настолько ушла в себя, что не сразу заметила отца, сидящего в тени старого флигеля.

— Ты рано встала, доченька… Не спится?

— Папа! — Она прижала руку к сердцу и улыбнулась. — Ты меня напугал. — Она взглянула на него с внезапным беспокойством, потому что вдруг поняла, что он одет и выбрит. — Что ты делаешь здесь так рано?

— О, в моем возрасте не нужно много сна, Кэтрин. Жаль терять время на сон. На прошлой неделе пришло письмо от твоей матери, Кэтрин. Она пишет, что любит тебя.

Неужели и отец проник в ее мысли? Возможно. Но Кэтрин хотелось бы, чтобы он не говорил о матери, особенно сейчас. Она сорвала длинную травинку и долго крутила ее в пальцах, чтобы не смотреть отцу в глаза.

— Вот как?

— Твоя мама любит тебя, дорогая, — тихо сказал Адам. — Разве ты не знаешь этого?

Кэтрин отбросила травинку.

— Если честно, не думаю, чтобы мать представляла, что такое любовь! Если бы она любила меня или Питера, разве она ушла бы? Почему она решила, что мужчины важнее, чем мы?